Он хотел объяснить, что с ним происходит что-то не то. Ведь все же знали, что он самый быстрый стрелок в Вайоминге после Шюта. Всякий это знал! Тяжелый револьвер в руке Война дернулся, и он увидел пламя, ударившее в землю. Он выронил револьвер, покачнулся и упал ничком.
Он должен встать. Должен убить этого чужака, этого Рейфа Карадека. Он должен встать.
Онемение распространилось от живота вверх, и внезапно он ощутил себя в седле на спине брыкающейся лошади - чудовищной, ужасной лошади, которая прыгала, кидалась из стороны в сторону, а теперь вдруг стала подниматься вверх. Вверх! Вверх!
Затем она упала на землю, и Войн почувствовал, что вылетает из седла, распростершись в воздухе. Лошадь сбросила его, Сбросила в грязь. Он судорожно стиснул кулаки.
Рейф Карадек, выпрямившись, стоял на середине улицы, на дорожке дуэлянтов, сжимая рукой каштановую рукоятку револьвера. Он бросил взгляд на неподвижную фигуру, распростершуюся в пыли, затем поднял глаза и осмотрелся по сторонам быстрым, внимательным взглядом. И тогда какой-то подсознательный инстинкт предостерег его. Легкая дрожь занавески - и между занавеской и подоконником черная винтовочная мушка.
Он поднял свой "сорок четвертый", и тяжелый револьвер всей силой своей отдачи толкнул его руку как раз в тот момент, когда пламя рванулось из ствола винтовки; "сорок четвертый" опять дернулся в руке Карадека, и винтовка загремела по драночной крыше крыльца. Послышался звук рвущейся занавески, и через подоконник перевесилась голова и плечи человека; затем показались ноги, и вот уже тело сползло с подоконника, медленно перекатилось по крыше и, на мгновение задержавшись на краю, рухнуло наземь.
Пыль взметнулась вокруг тела, потом снова улеглась. Джи Бонаро резко дернул ногой, лицо его перекосилось. И больше покой улицы не нарушался ни звуком, ни движением.
Добрых полминуты зрители хранили молчание, потрясенные неожиданной кульминацией, оглушенные невероятностью происшедшего. Джи Бонаро использовал свой шанс и умер.
Рейф Карадек медленно повернулся и направился к своей лошади. Молча сел в седло, повернул вороного и, выпрямившись, окинул улицу жестким, холодным взглядом, который, казалось, остановился на каждом из присутствующих. Затем вороной словно по собственной воле повернулся опять. Медленным шагом, гордо держа голову, он пронес своего всадника по улице к выезду из Пайнтед-Рока.
За Рейфом спокойно и без улыбок следовали Бо Марш и Текс Бриско. Как и он, они ехали медленно, как и он, они ехали гордо. Что-то в их осанке, казалось, говорило: "Нас вызвали, и мы явились. Полюбуйтесь на результат".
