– Чего ты хочешь? – спросил я.
Он смотрел вниз, на тень. Именно тогда я увидел, что она раздваивается, как вилка. Один зубец тянулся к Руэну, другой – ко мне и оплетал мою грудь.
– Что это? – удивился я.
Руэн раздул ноздри и пошевелил ушами, и я увидел торчащие из них пучки седых волос. Это означало, что он сердится, но я все равно продолжал на него смотреть. Потом бабушка обратилась ко мне, выглянув из кухонного окна:
– Он хочет причинить тебе вред, Алекс.
Мне это показалось странным, потому что она никогда не видела Руэна. Во сне я задался вопросом: а может, они где-то встречались?
Я повернулся к ней и крикнул: «Что ты этим хочешь сказать?»
Она начала махать рукой: «Иди в дом, Алекс. Пользы тебе от него не будет. Оставь его там».
Я покачал головой: «Нет, он хороший. Руэн мой друг».
Бабушка схватилась за край подоконника и сурово посмотрела на меня. «Нет, он тебе не друг, Алекс. Он хочет, чтобы ты не считал себя за человека. Он намерен причинить вред твоей душе».
«Моей душе?»
Я повернулся, а Руэн исчез. Посмотрел на бабушку в окне, но окно закрыто, хотя я разглядел, что бабушка моет посуду в раковине, как я и помнил. Я подошел к грядке клубники и едва не ахнул: ягоды среди зеленой листвы не красные и сочные, как обычно. Они – большие, темные и пахнут говном.
Я собрал их, отнес в дом, поставил корзинку на стол и рассказал бабушке, что случилось с клубникой. Хотел добавить, что моей вины тут нет, они сгнили сами. Но она достала ягоды из корзинки, и оказалось, они красные, сочные и ароматные. Я подумал, что чокнулся, и больше ничего не сказал. Бабушка что-то напевала, такая счастливая, и даже не курила.
– Помешаешь варенье, Алекс? – попросила она, высыпая ягоды в большую кастрюлю, стоящую на плите, а сама отошла к буфету за сахаром.
Я взял деревянную ложку из банки на скамье и начал помешивать кипящую массу, которая булькала и очень вкусно пахла.
Бабушка насыпала сахар и посмотрела на меня.
– Память – она такая странная, Алекс. Иногда может причинить нам боль, хотя мы об этом не подозреваем.
Я кивнул, понятия не имея, о чем она говорит. Решил, что это фраза из тех, какие срываются с губ стариков, когда они выживают из ума.
Но потом я посмотрел на варево, которое помешиваю. Ягоды и сахар уже превратились в комковатую массу, похожую на еду Вуфа. Такое варенье бабушка обычно разливала по банкам. Она уже приготовила их, поставила на кухонный стол.
– А теперь, Алекс, ты будешь держать каждую банку, чтобы я не перевернула ее, наливая варенье.
