Цветы зла, тернии добра | страница 5



Высунул длинный лиловый язык, облизнул кленовый листок, в который заворачивал сушеные полоски мшеца. Жаботинский смотрел на интенданта с отвращением. Ну и контингент ему достался! Шулер. Торчок. И двенадцать овец, готовых с блеянием разбежаться во все стороны, как только на горизонте затемнеют верхушки Бирнамского леса.

— А вы, что ли, видели? — насмешливо поинтересовался комендант. — Если бы видели, вряд ли бы мы сейчас тут с вами разговаривали.

— Я видел кинохронику, — парировал интендант. — Нам на курсах показывали. Чтобы таких вот, как вы, рьяных штафирок-штафирок-штафирок не допускали до стратегического запаса-запаса.

Жаботинский прищурился. «Пыльцеспоры» еще называли «оружием возмездия» или «последнего удара». Сам он, сельский учитель, никогда не видел их в действии. И не хотел бы увидеть, но факт тот, что нафты для флеймеров и лава-пушек им хватит максимум на два дня, а на гранатах и иглометах долго не продержишься.

— О чем вы думаете-думаете? — спросил интендант, устремив на командира подозрительный взгляд сквозь облачко синеватого дыма.

— О живой бомбе — живой бомбе, — передразнил Жаботинский.

Хотя, конечно, ничего смешного в этом не было.

— Нам нужны подкрепления, — тихо сказал интендант. — Пошлите-пошлите-пошлите за подкреплениями.

— Нам нужна вода для людей и нафта для орудий. И вода для орудий нам тоже нужна. И орудийные расчеты. Опытные артиллеристы. Вы думаете, в окрестных селах мы сможем набрать опытных артиллеристов?

Интендант пожал плечами и выдул из ноздрей две синих струи. Жаботинский, поперхнувшись от приторно-сладкой вони, закашлялся и замахал рукой перед лицом, отгоняя дым.

5. Тыл

Талка, сидя на крыльце избы и подслеповато щурясь, плела рубаху из высушенной джи-крапивы. При этом она тихонько напевала что-то простое, монотонное, сонное, как плеск ночного ручья. Рыжий Коста стоял во дворе перед мангалом и выпрямлял над углями древки стрел.

— Говорю, надо кончать этого козложопого, — сердито ворчал он.

Растик пристроился на корточках в замиренном малиннике так, чтобы слушать Косту и бросать в рот переспелые, раскисшие и полные сладости ягоды.

— В моей молодости как? — бубнил Коста, почесывая длинным желтым ногтем лишайник на щеке. — Брали сети и шли в лес облавой. Пускали загонщиков с другой стороны, чтоб двигались навстречь. Все четко, быстро, по-военному. Загонщики стучат палками по стволам, бьют кусты. Козложопы и прочая нечисть от них бегом и прямо к нам в сети. А мы уж их в деревню волочим и там судим судом скорым, но правым. А неча девок воровать!