Я решила высказать ему все, что я думаю о нем. И не видела в этом особого риска. Ведь он и раньше знал, что я веду поиск ниточек, по которым можно выйти на агента ФСБ, знал, однако позволял мне спокойно работать. Ничего нового, по сути, я ему не скажу.
— Да, Константин Иванович, вы правы! — сказала я. — Я собираю на вас информацию. И вы прекрасно знаете, почему я это делаю. Потому что вы нервничаете, отдаете противоречивые приказы, часто меняете свои решения. Все это может быть результатом расшатанных нервов, а может объясняться и другим. Например, тем, что вы специально вносите неразбериху в работу спасателей, намеренно искажаете информацию и вообще — работаете на ФСБ. Разве я могу отмахиваться от такой возможности? Если бы я закрыла на это глаза, вы сами сочли бы меня непрофессиональной дурочкой, случайно затесавшейся в ряды контрразведки. Так что дайте уж мне спокойно завершить то, что я начала… А что касается японцев — я ищу доказательства. И будьте уверены — я обязательно найду их, даже если вы станете мешать мне в два раза активнее, чем делали это прежде.
Чугунков смотрел на меня спокойно, но с насмешкой. Губы его слегка кривились, готовые вот-вот сложиться в скептическую гримасу. Он вернулся вновь за стол начальника заставы, взял с него листок бумаги и, прочитав, что на нем написано, сказал мне:
— Вот приказ, который я написал за пять минут до твоего прихода. Приказ о твоем отстранении от работы на Шикотане в связи с профессиональной непригодностью. Мне уже пришлось отправить отсюда трех человек с таким диагнозом. Если ты мне до… — Он посмотрел на часы, усмехнулся и продолжил: — Если через десять часов, ровно в полночь, ты не предоставишь доказательств, которых я от тебя жду, я подпишу этот приказ и отправлю его в Москву, а тебя — в твой родной Тарасов торговать сигаретами.
Он сделал паузу. Я молчала, не в силах ему возразить. Формально он имел на это право.
— Надеюсь, ты хорошо меня поняла, Николаева, — сказал Чугунков. — Теперь иди и приступай наконец к выполнению задания, которое ты получила уже больше суток назад. У тебя осталось… — он вновь посмотрел на часы, — … девять часов пятьдесят девять минут.
Не сказав ему ни слова, я вышла из кабинета и остановилась. Возмущение переполняло меня до последней степени. Вот старый козел! Сводит со мной счеты! Решил отделаться от меня — причем очень простым способом, простым и надежным. Никто не станет серьезно слушать человека с диагнозом «профессиональное несоответствие», поставленным самим генералом Чугунковым. Я вылечу из спасателей как пробка и вылечу навсегда!
