Искусствовед Виталий Яковлевич Виленкин, часто бывавший у Булгаковых, вспоминал: «Обаяние личности Елены Сергеевны было настолько сильным, что не поддаться ему было действительно трудно даже самому замкнутому человеку. Я никогда не встречал подобного соединения бескомпромиссно правдивой прямоты с такой душевной чуткостью. Сколько раз ее трудная судьба переходила в трагедию… и каким только чудом возрождалась ее способность так заразительно радоваться жизни, верить в людей и привлекать их к себе своей добротой, своим острым, живым умом, своей победительной, казалось, неподвластной времени женственной грацией!»
Елена Сергеевна была прекрасной хозяйкой и восхитительной любовницей для своего мужа, однако понимала, что главным для Михаила Афанасьевича все же остается его творчество. Елена Сергеевна сознавала и ценила гений Булгакова и старалась максимально облегчить для него творческий процесс, устраняя все, что мешает, то есть: вела за него переписку, отвечала на телефонные звонки, вникала в тонкости договоров и следила за своевременной выплатой гонораров. Она перепечатывала набело его рукописи перед отправкой в редакцию и помогала вносить правки.
И Михаил Афанасьевич понимал, какое сокровище он заполучил в жены в третий раз – тот, который от дьявола! – и даже через многие годы брака при расставании писал Елене Сергеевне страстные любовные письма: «Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жизнь, жена моя!»
Ему с ней было легко и комфортно жить. А вот ей временами приходилось трудно.
Елена Сергеевна постоянно чувствовала свою вину перед сыновьями. Особенно перед старшим, Женей, который часто гостил у них с Михаилом Афанасьевичем, но продолжал переживать «измену» матери.
С младшим было проще, он почти не помнил своей прежней семьи, и отношения с отчимом у него сложились прекрасные. Елена Сергеевна вспоминала: «Михаил Афанасьевич страшно любил Сережу. Редкий родной отец так любит. Он очень много проводил с ним времени. Он воспитывал в нем смелость, находчивость… Входил в комнату со словами: „Нет, Сергей, ты Немезида!” А тот отвечал: „Ну, это мы еще увидим, кто здесь Мизида, а кто не Мизида!” Михаил Афанасьевич хохотал, был очень доволен».
