Пальцам правой руки стало чуть теплее. Я моргнула и продолжила созерцать пустое помещение, как ни в чем не бывало. Теперь вся рука греется. Зона тепла обозначилась и более не меняется.
— Пошли, на сегодня дела завершены, — предложила я. — Вася, какой ты славный. Сейчас стих припомню… И в мирном космосе герой — мой Вася, — лепила я наугад, помня только мелодию, — вот так он бьет кормой, мой Вася. И ни один преступный элемент не будет пропущён, когда он на посту — мой Вася…
Бездарно зарифмованная с чужого шлягера лесть сразила габарита. Он более не парил над полом, он брякнулся на упругое покрытие и замер, записывая в память бред. Когда я замолчала, устыдившись фальшивого пения, Вася взлетел и сделал два круга под потолком — орел наш.
— Утром выйду с тобой на дежурство, пожалуй, надо учиться атипичности, — сообщил он. Помолчал и добавил: — Запрошу у научного сектора, вдруг им все паразиты сгодятся.
И уплыл, тихо проигрывая мое кошачье мяуканье про героя-Васю. Я заперла помещение и пошла домой, гудя головой, как трансформатор. Морф почему-то не думал валить с руки, растворяться бесследно в огромном пространстве габ-порта. Полз тихонечко, накрывал затылок, щекотал за ушами. От его прилипчивого поведения почему-то пропадала усталость. Гюльчатай маршировала следом и всхлипывала. Ей было жалко морфа. Она не видела его даже теперь, в двадцати сантиметрах от своего хорошенького носа. Тем лучше. Мне второй гость не требуется. Куда удобнее домашний плед-нелегал.
— Тебе нужен навигатор? — заискивающе спросила Гюль уже за ужином.
— У меня нет корабля. Тэй посмотрел и сказал: хлам. Нового не дадут, а без средств можно только мечтать о каких-то Иа-Иа.
— Они лучшие, — оживилась Гюль и сразу поникла. — Только им не нужны мы, навигаторы, капитаны, пассажиры. Если мы не кэфы.
— Они живые?
— Неизвестно. Но ИА объявили своим сектор универсума и даже Империя при всей её упертости смирилась. У них статус «равные». То есть разумные, но не белковые, не природные и, вероятно, — не живые. С правами живых габ-служащих высокого ранга. Условно, они никогда не покидают сектор и не вступают в контакт.
— Сплошные заморочки.
— Я могу спеть, — стрельнула глазками Гюль.
— Иди в свою комнату.
— Мне страшно, это называется одиночество. Проще прыгнуть с балкона, чем заснуть в изоляции.
— Жизнь вообще штука сложная. У тебя интеллект охренительный, иди и применяй. Для выживания, у морфа вон вдесятеро меньше, а он…
