Чистка очень своевременно щелкнула дверцей. Я выгребла гору ткани, придирчиво прощупала имущество Гюльчатай — вроде, все гладко и без дыр. Прощально подмигнула своей форме, содрала значок с кармана, спасла ложку из сумочки — а все прочее, включая неразъемные со штанами ботинки, сунула в недра шайтан-машины. И, не дыша, закрыла дверцу.
Словно почуяв это, звезда гарема перестала повизгивать народные мелодии и завозилась, пробуя выбраться из гроб-душа. Успешно, к сожалению. То есть едва она возникла в дверях, я начала сожалеть обо всех своих деяниях и словах от момента знакомства с Васей. Гюльчатай тоже не упустила случая и включила визг. Это походило на свист чайника, только раза в три громче. Я не знала, как прекратить шум, зато усиливала его во всю мощь горла, блин. Душ тоже старался и резонировал нам.
Гюльчатай до пояса была вполне даже она. Ниже пояса по всем признакам — он. Моей широты взглядов не хватало для принятия этого факта, и я закрыла глаза. В темноте визжалось вдохновенно, солидарно. Когда стало тихо, у меня из головы схлынула паника. В ушах слегка звенело. Пока я не начала сознательно порыкивать от злости.
— Генерал! — внятно позвала я, прокашлявшись и сунув Гюльчатаю шмотки: пусть закапывается. — Ведь прослушиваешь, гад! Так учти, умник, я тебя кастрирую тупым ржавым ножом, понял?
Гюльчатай — все оно, не знаю теперь, как именовать — затихло под тканями. Генерал предусмотрительно не отозвался. Но чую я, чую: ржал сейчас, как конь. «Сама разбирайся». Вот я и разобралась.
— Как это понимать, товарищ гражданка клон? — строго спросила я у вороха ткани, компактно маскирующегося под ветошь в углу душевой. — Все удобства для божественного. И этот гнидёныш даже имя тебе не выделил! Эй, он хоть — он?
В углу закопошилось. Подтвердило, наверное. Блин. И зачем мне эта моя широта взглядов? Брат бы сказал, что такое вот надо пристрелить. Но универсум большой, в мой дом оно влезло не нахрапом, оно тут по приглашению. Если уж стрелять, то в божественного. Пока из вооружения у меня только ложка, ею можно вдумчиво выесть гаду мозг… Если не будет рыпаться.
— Эй, сердечный приступ не подцепило? Хорошо, однако.
Чистка щелкнула, я выгребла свою форму, теплую и сухую. Постояла, наблюдая дрожащую в углу ткань. Блин. Ну, зачем этому сочувствовать? Может, оно так само хочет жить. У них так принято. Было. Пятьсот циклов назад.
— Одевайся и марш на кухню. Будем думать, — сообщила я. — Я тут власть, ты тут гостьё подневольное, глупостей не делать, из дома не выходить, с балконов не бросаться. — Чуть подумав, я соврала для профилактики: — Трупы тут хранятся голые на общем обозрении, въезжаешь?
