— Что меняют полстакана крови?
— Отданной добровольно, — уточнил он. — Ты умеешь желать жить. Это ценность. Многие желают уцелеть или сдаются и жаждут тихо уйти, чтобы не больно. Их кровь малоценная. Не та энергетика. Когда обреченные проклинают и твердят: умри, то еще хуже. Количество дает мало, я нуждаюсь в качестве. — Он бережно поймал в ладони мою руку. — Можно?
— О, Дэй… ну то есть — угощайся.
Он перевернул запястье, потрогал жилку, вслушиваясь в пульс. Улыбнулся, как психопат-кулинар при виде редкой приправы. Провел пальцами по коже до сгиба локтя. Там послушал пульс, пошептал про вкус венозный и артериальный. Пощекотал кожу языком, тонким и чуть шершавым, вытянутым жадно, мелко подрагивающим. Нагнулся к руке. Ни укуса, ни боли я не ощутила. Только губы.
Я сидела, тупо смотрела на затылок Дэя и думала: это глупо. Он не человек до последнего волоска на голове. Он только притворяется похожим. Он правильно пугал меня. И здесь не летний лагерь… Зачем же я отдаю и с какого бодуна я жалею убийцу? На том корабле все умерли и были обескровлены, мне в голову крепко вбиты отчеты дознавателей. Даже реконструкции и объемные виды коридоров того корабля с сухими мумиями невезунчиков. Ребята летели одним рейсом с ангелочком. Прямо в рай влетели, блин… А мне все равно жалко Дэя. Я отчего-то знаю: что бы он ни говорил, его ни разу не выслушали. У нас в полиции было бы ровно то же самое. Вся доказательная база собрана, приговор выдается автоматом. Позже можно спорить, маньяк или идейный, в психиатричку таскать. На опыты. Но если он пройдет все тесты и приборами каждое слово будет признано правдой, об оправданиях маньяка скажут: он умеет «обойти» систему и лгать приборам. Он тем более опасен.
Белокурые волосы на затылке чуть шевельнулись и стали темнеть. Волны свивались мельче и блестели все ярче, пока не стали искриться золотом, прямо засветились. Дэй вздохнул, еще немного посидел, рассматривая в упор мою вкусную жилку. Интересно — артериальную или венозную взял? И в чем разница? Дэй выпрямился и повернулся ко мне.
— Благодарю.
— Ты мало похож на себя. Загорел, глаза увеличил и форму носа поменял. Про волосы молчу. Шикарно.
— Истощение, — усмехнулся он. — Гадкая штука, накапливается. Вдобавок пробую подстроиться под окружающих, чтобы не так их… пугать.
— Ты дьявольски очарователен. Такого не прощают. Смотришься, будто продумываешь все, от поворота головы и до звучания голоса.
— А ты не задумывалась, как я вижу тех, кто со мной поделился кровью? — отмахнулся он. — И как это на меня влияет… О, Сима. — Дэй неловко улыбнулся, получилось кривовато. — Оставим тему. Где второй разумный?
