Алессандра так и этак поворачивает голову перед зеркалом и недоверчиво вглядывается в лицо дочери:
— Ты находишь? Придется самой немного поправить.
Мать зачесывает прядку, выбившуюся из французской косы, и прикрывает глаза рукой от струи лака. Беллу окутывает знакомый с детства запах парикмахерской, когда, сидя в кресле и скучая в ожидании мамы, она болтала ножками, читала или рисовала в подаренном папой альбоме. Это был особый, взрослый альбом, где можно было делать настоящие наброски.
— Ну как ты, дорогая?
— Все нормально, мама.
Из трюмо на нее взглянуло тройное отражение Алессандры.
— Ты так редко нас навещаешь, — сказало главное отражение, — могла бы приезжать почаще.
— Я бы с удовольствием, — пожала плечами Белла, — но у меня сейчас так много дел — переезд, новая работа…
— Родители важнее твоих крысиных гонок, — возразило правое отражение и нервно припудрило щеку светоотражающей пудрой.
Белла попыталась сменить тему:
— У тебя такой порядок, мама. Как всегда. А в гостиной, кажется, новая ваза?
Левое отражение утвердительно кивнуло и повернулось боком:
— Папа ужасно скучает. Подумай хотя бы о нем.
— Я думаю, все время.
Белла засунула большие пальцы под ремень на джинсах и, опустив голову, уставилась на свои ботинки. Как красиво смотрится затертая кожа на зеленом фоне ковра, словно кусочек упавшей в мох древесной коры. Может, притвориться, что идешь на свидание с тайным поклонником, а самой улизнуть в лес на этюды? Ей представилась картина затененной лужайки, на которую не проникает солнечный свет, рассеянный кронами деревьев. Она вспомнила, как мать обычно реагировала на ее увлечение живописью: «О, Белла, дорогая, ты опять балуешься со своими красками? Очень, очень мило. Женщине пристало иметь приличное хобби…»
Алессандра округлила губы и принялась наносить помаду.
— Как тебе новый цвет? Этот цвет называется «золотистый янтарь».
— Очаровательно, — кивнула Белла отражению. — И к тому же подчеркивает цвет твоих глаз.
Из зеркала на нее блеснул просветлевший взгляд. Карие в крапинку глаза Алессандры и впрямь напоминали янтарь.
— Ты правда так думаешь? — в улыбке черты лица матери несколько смягчились. — Спустимся вниз выпить кофе. Я испекла biscotti. Посмотрим, догадаешься ли ты, с чем они.
Белла полной грудью вдохнула прохладный, соленый воздух и взглянула на линию горизонта. Стоял ясный, солнечный день. Ветер гнал по морю легкие пенящиеся барашки. Пляж особенно нравился ей в такую погоду, хотя в холодные дни, как этот, приходилось брать с собой в машину термос, завернутый в плед. Теперь она сама жила не так далеко от побережья, но эта полоска берега, в десяти милях от родительского дома, была для нее особенной — ведь здесь прошло ее детство. Родители тоже собирались поехать, но она схватила ключ зажигания и умчалась, как будто за ней гнались. Мама все равно превратила бы прогулку в пародию на семейный выезд на природу. Все искали бы местечко, где можно укрыться от ветра, чтобы не растрепалась ее драгоценная прическа, без конца препирались бы и суетились.
