Оставив девушку в ресторане, я вышел прогуляться.
На тротуаре, беседуя с Романом Беленом, стоял Билл Джастин.
Белен, крупный ранчевладелец, всегда казался мне слишком грубым и непомерно властным человеком. Поэтому я никогда не работал на него, разве что во временной артели, клеймившей скот. Белен и сам неплохой ковбой, хорошо кормил своих людей и платил им по высшему разряду. Но я не мог ужиться с такими колючими людьми.
Смерив меня тяжелым взглядом, Белен сказал:
— Вот уж не знал, что ты дамский угодник, Пайк. Кто она?
Я рассказал ему, рассказал безо всякой охоты.
— Она хочет поехать к брату.
Лишь при этих словах я наконец вспомнил, что Белен — один из тех, кто распространял сплетни про Фарлея. Он разве что впрямую не обвинял его в скотокрадстве.
— Не смей везти ее туда! — закричал он.
Я весь так и вспыхнул… Он что, приказывает мне?
— Я обещал ей отвезти ее, и отвезу, — ответил я.
Глаза Белена вспыхнули злобой.
— Пайк, я, кажется, тебе сказал…
— Слышал, слышал, — перебил я. — Но лучше не лезь не в свое дело!
Несколько мгновений мне казалось, что он вот-вот ударит меня, но он лишь пожал плечами:
— Вези ее и будь проклят.
Поворачиваясь, чтобы уйти, я услышал, как он сказал:
— На твоем месте, Джастин, я бы его уволил.
— Пока я найду другого, все пойдем прахом, — отозвался тот. — А кроме того, Пайк славный парень.
— Может быть… Просто странно — почему он так настойчиво искал работу? И он, наверное, дружок этого Фарлея, раз берет с собой девушку.
Продолжения их разговора я не слышал, да и не хотел слышать. Больше всего я боялся, что не выдержу, вернусь и врежу Роману Белену. А тогда мне бы здорово досталось. Ростом и шириной плеч Белен не уступал Батчу Хогану, но был куда проворнее его. Примерно год назад он отдубасил Хогана, причем крепко отдубасил.
И тут я подумал, что нужно все-таки позаниматься с Эдди Холтом. Если он покажет мне, как правильно боксировать, мне это пригодится. Причем все шло к тому, что очень скоро пригодится.
Выезжая из города, я вовсе не думал о ехавшей рядом девушке. Меня тревожили слова, сказанные Беленом о Фарлее. Ведь Белен злопамятен. Уж если он вбил что-нибудь в свою башку, разубедить его невозможно.
Энн Фарлей глубоко вздохнула.
— О, какой воздух! — воскликнула она. — Неудивительно, что Фило так любит эту изумительную страну.
— Да, мэм, прекрасный воздух, — отозвался я.
Однако мне было не до воздуха и не до красот природы, я думал о Романе Белене.
