Текст завещания покойного крестного оказался предельно прост. Все свое имущество (на которое, к слову сказать, не позарился бы и последний нищий маггл) он оставил Люциусу «в память о нашей дружбе и неоценимых услугах, оказанных мне мистером Л. А. Малфоем в годы моей работы». Эта фраза вызвала на скулах матери тонкую дымку нездорового румянца. Она медленно свернула пергамент и отступила на шаг.
- Вот как, неоценимые услуги… Как я понимаю, обвинения с тебя сняты? - тихо спросила Нарцисса.
- Да, - голос был хриплым, словно Люциус сорвал его, - помилование подписано Шеклботом.
- Что ж. Это самая маленькая плата за то, что ты для него сделал. И за то, как он вел себя весь последний год.
Драко понимал, что речь идет отнюдь не о новом министре магии. Отец развернулся и, тяжело ступая, пошел к лестнице. Нарцисса хлопнула в ладоши, вызывая домовика, и жестом отправила его вслед за мужем. Когда стих скрип дубовых ступеней, Драко положил ладонь на тонкое материнское плечо.
- Что теперь будет, мам? - спросил он, заранее зная ответ.
- Будем жить, сынок. Будем жить.
…И они начали жить. Первое время вздрагивали, заслышав непонятный шум или скрежет совиного клюва о стекло. Просыпались по ночам от кошмаров и лежали в тишине, глядя в траурную черноту за окном. По крупицам перебирали воспоминания прошедшего года, мучительно думая: почему все пошло так, как пошло? И - что будет дальше? Чего ждать от мирного времени? Во всяком случае, с Драко было именно так.
Мать целиком ушла в обычные заботы о доме и поместье, гоняла эльфов из кухни в бельевую, из погреба в оранжереи, по десять раз на дню заставляя полировать лестничные перила или подметать парковые дорожки. Своеобразный способ защититься от действительности. Не хуже и не лучше любого другого.
Отец… он был почти жалок. Азкабан и тесное общение с бывшим повелителем прошлись по былому ледяному великолепию так, что от мистера Люциуса Абраксаса Малфоя не осталось и следа. Он целыми днями сидел, запершись у себя в спальне, и спускался только к ужину, причем ел жадно, рассеяно глядя в тарелку, и явно даже не видел, что ему подают. Нарцисса пыталась делать вид, что ничего не происходит, улыбалась, разговаривала за столом неестественно оживленно, и от этого Драко страдал вдвойне: казалось, что родители после всего пережитого просто тронулись умом. Первое время он просто часами торчал в библиотеке или гонялся по саду за снитчем. Потом получил сову от Грегори - тот находился в клинике Мунго с тяжелыми ожогами. Малфой навестил его - и с тех пор начал выбираться из поместья регулярно. То мотался в паркинсоновское поместье, где под домашним арестом сидела Пэнс в ожидании рассмотрения своего дела (выкрик «Хватайте Поттера!» дорого ей обошелся, Паркинсон обвиняли ни больше ни меньше, чем в подстрекательстве к убийству). То к матери Винсента: старший Крэбб получил пять лет Азкабана и еще пять - поражения в правах, она осталась совсем одна, практически не выходила из дому, сутками рассматривая детские колдографии сына и подпуская к себе только Драко и свою доверенную эльфийку. Летал к Блейзу, который счастливо избежал обвинений и теперь собирался в Италию - навестить семейство очередного отчима… Чудовищное напряжение, державшее Малфоя в узде весь последний год, постепенно отпускало. Газетные статьи, шумные судебные процессы, ликование широких народных масс - все это проходило мимо него: будто тонкие паутинки, реющие в воздухе огромного малфоевского парка, медленно оплетали сознание Драко, заключая его в плотный кокон тесного теплого бездумья.
