Я не ропщу, что от тебя пришлось
Принять мне столько скорби и печали,
Что я согнулся, изнемог от слёз -
Ведь не из меди нервы, не из стали.
Руки не дрожат, глаза не прячутся, мне легко и свободно - читать ему.
И если так же от обид моих
Страдал и ты, - нет горшего страданья.
А для себя я даже не постиг,
Как были глубоки мои терзанья.
Какой у него взгляд! Таким взглядом можно факелы поджигать…
О, почему печали нашей мрак
Нам не дал вспомнить горечь отчужденья?
Он встаёт с кресла, подходит ко мне, берёт с моих коленей книгу…
И почему замедлили мы так
Друг другу принести бальзам смиренья?
…и не глядя в книгу, чуть глухо, медленно, тихо произносит за меня последние строки:
Былых ошибок в сердце не храня,
Как я тебя, так ты прости меня.
Потом отворачивается, ставит книгу на полку и возвращается в своё кресло.
Тихо. Так оглушительно тихо, что эту тишину можно трогать руками.
Проходит тысяча лет, прежде чем он произносит:
- Не знал, что вы любите Шекспира.
- И я не знал, что вы… Это же маггловская литература, маги такое предпочитают игнорировать, кажется.
- Если творение прекрасно, всё равно, кто его творец. Это не мешает им любоваться.
- Вообще-то, - смущённо говорю я, - У меня просто не было выбора. Или я читаю Шекспира, или загибаюсь от тоски. Других книг в доме моей тётки мне читать не полагалось - все прочие были не такие потрёпанные, их мне брать не разрешали.
- Значит, можно снова поблагодарить ваших опекунов за вклад в ваше воспитание? - готов поклясться, что в его глазах мелькнула усмешка, а губы чуть дрогнули.
- Да уж, они сделали из меня человека, - лично мне ничто не мешает улыбнуться в полную силу, и я делаю это с удовольствием. - Спасибо моему кузену, это он однажды в порыве истерики вытащил первую попавшуюся - эту - книжку и принялся лупить ею по двери. После чего книжка оказалась годной только чтобы отдать её мне.
Книги… они помогали мне хоть как-то… там жить.
- А как вы там жили?
* * *
Он читает Шекспира немного глухо, неторопливо, и мне кажется, ещё чуть-чуть - и я пойму что-то, что ускользает от меня…
Я тоже знаю этот сонет наизусть. Когда-то - давным-давно - никого не интересовало, какие книги я читаю. Мать, разумеется, была против «всех этих маггловских глупостей», но ни разу не посмотрела, как называются те или иные книжки, с которыми я ходил, почти не расставаясь.
Он немного смущается и смотрит на меня чуть с вызовом - это мне тоже знакомо. Уколоть взглядом заранее, чтобы даже не думали тебя осмеивать. Поттер, осмеивать, это последнее, что мне хотелось бы сделать.
