Троица под окном, наконец, прощается. Гермиона машет рукой и идёт в сторону общежития девушек, Рон мне уже не виден - очевидно, поднимается по лестницам и через пару минут будет здесь. Драко медлит, потом догоняет Гермиону и берёт за локоть. Снимает свой шарф и повязывает поверх её воротника. Их профили на мгновение замирают, потом он смахивает снежинки с её волос, они поворачиваются ко мне спинами и он провожает её до дверей общежития.
Стук двери в прихожей - пришёл Рон. Я спрыгиваю с подоконника и иду навстречу.
* * *
Это случилось в прошлом году в конце октября. Я шёл по улице где-то в маггловской части Лондона. Бездумно, бесцельно - просто брёл наугад, рассматривая толпу. Моросил дождь, было ветрено. Я поднял воротник и спрятал руки в карманы. Плащи под зонтами ёжились и ускоряли шаг. Небо рисковало свалиться им на головы.
Справа показалась неоновая вывеска - какое-то маленькое кафе. Я толкнул дверь и сел за столик у исплаканного окна. Мне было никак - я весь промок, но это меня не трогало.
Пахло кофе и свежей сдобой, и это было как-то неправильно, нечестно - вдыхать эти одуряющие ароматы, когда на душе так серо.
Гермиона называла моё состояние осенней хандрой, а Рон считал, что всё дело в разлуке с Джинни.
Джинни… Миссис Уизли до сих пор уверена, что не сегодня-завтра я сделаю ей предложение. А сама Джинни слишком умная девочка. «Я всё понимаю, Гарри».
Она пришла ко мне в первую же ночь, что мы провели в Норе после Хогвартса. Просто тихо скрипнула дверь и она, чуть дрожащая, в тонкой белой сорочке, скользнула ко мне под одеяло. Я не поцеловал её, даже не повернулся к ней лицом, а только притянул к себе и баюкал как ребёнка. Это было горько, но я решил, что лгать было бы ещё хуже. «Джинни, я не могу». «Я всё понимаю». Ничего она не понимала, на самом-то деле.
И это поганое состояние, когда ты ничего не хочешь, наверное, тогда оно и поселилось, где-то под солнечным сплетением.
А потом - сентябрь, Лондон и университет, и чего-то недостаёт.
Дождь всё льёт и льёт, за окном мелькают пальто и накидки, руки в перчатках удерживают зонты, забрызганные ботинки огибают лужи, и спины, спины… Спина. Чья-то знакомая осанка и походка. Он идёт так же медленно, как полчаса назад шёл я сам. У него тоже нет зонта, и чёрные волосы его, наверное, промокли насквозь и с них стекают капли ему на плечи. Плечи. Они тоже знакомы. Человек повернул за угол, и в этот самый момент я на долю секунды увидел его профиль. Твёрдый подбородок, сжатые губы и нос… Его нос.
