Стряхнув удивление, он наклонился и начал наполнять сундуки, левитируя их обратно за дверь, предварительно плотно закрыв каждый. Несколько минут спустя, его хранилище было закрыто, а сундуки полетели за ним и его сыном, когда они пошли переговорить с Основателями.
Они не удивились, как Сидрин, услышав, что сказал им Хор, ведь именно они нашли его когда-то и приютили. Они согласились с каждым его требованием.
- Ты хочешь, чтобы дети жили в замке, или построить для них дом в деревне? - спросила Хельга, как только Хор замолчал. Но, увидев, как он закатил глаза, она добавила. - Значит, в замке. Домашние эльфы, которые сейчас служат тебе, останутся у них. Единственный вопрос…ну, нет. Дети достаточно взрослые, чтобы суметь жить самостоятельно без надзора взрослых. Это, в конце концов, мало чем отличается от факультетских комнат.
Хор кивнул. - Не вижу причин спорить. Они хорошие мальчики. И, как я уже сказал Сидрину, им ничего не должно быть сказано о том, что на самом деле произошло со мной. Придумайте что-нибудь.
- Хор, для них это может оказаться тяжелым ударом, если твое исчезновение оставит их в сомнениях. Они могут почувствовать, что ты бросил их за то, что они что-то натворили.
Хор поморщился и отвернулся. - Тогда, скажите им, что я умер. Откройте склеп и поместите в него пустой гроб.
- Как пожелаешь.
Хор наслаждался, если можно так сказать, своим ежегодным ритуалом. Хронометр рядом с его кроватью отстукивал минуты до полуночи, как часы, отстукивающие секунды до начала апокалипсиса и конца мира, его мира.
Когда этот момент, наконец, настал, Хора окутало ощущение целеустремленности. Как на автомате, он поднялся с кровати и подошел к маленькому столику, которым лишь изредка пользовался, когда не хотел идти в свой кабинет. Он написал записку на клочке пергамента, подул, чтобы высушить чернила, свернул ее в трубочку и скрепил своей печатью. Связав пергамент ленточкой, он позвал Причьяно, чтобы тот доставил записку на стол Кабинета Основателей.
Когда дело было сделано, Хор вышел из комнаты и провел несколько минут, разговаривая с портретами. Первое, что он сделал, это снял пароль на английском. Второе - изменил парселонговский пароль на тот, который будет известен только ему одному. И третье - он потребовал от портрета, чтобы тот открывался только при наличии крови - его крови. Даже если какой-нибудь умник и сможет произнести пароль, то все равно не сможет войти вовнутрь.
