- Масло слишком далеко… Потерпишь?
Гарри кивнул. Без смазки, на скользком кафеле, который норовит сбежать из-под ног, - конечно да, зачем спрашивать. Ведь Люциус движется так медленно и держит так крепко. Прикосновение губ к плечу и сладкая тянущая боль сплетаются с ароматом горьких трав и его глухими стонами; всё это смешивается в густой пряный коктейль, проникающий в тело с воздухом, влагой, с горячей плотью, которая знакомо пульсирует и опадает внутри, и с последним - вслепую - поцелуем.
Кафель всё-таки сделал своё чёрное дело. Балансируя на нём, Гарри так и не смог расслабиться до конца. Люциус это заметил: чуть отдышавшись, опустился на колени и потянул его за собой. Гарри вцепился в борт ванны, наблюдая, как язык Люциуса скользит по его члену. Припухшие от поцелуев губы поймали головку, нежно сжали, принимая глубже, ещё, а потом медленно выпустили, почти полностью, и опять… При этом Люциус умудрялся ловить его взгляд, не давая закрыть глаза, заставляя смотреть. Не в силах сдержаться, Гарри вскинул бёдра; несколько резких толчков, и он кончил - на выдохе, с тихим стоном. Люциус не отстранился.
Потом он мягко выпустил его и обнял, уткнувшись лбом в подрагивающий живот, а Гарри гладил влажные светлые волосы так же, как вначале, когда он мыл его шампунем с неизбежно горьким запахом диких трав.
* * *
На подгибающихся ногах они добрели до кровати. Люциус рухнул как подкошенный и моментально заснул. Гарри погасил свет и лёг рядом, уже зная, что ему заснуть не удастся. Он метался в поисках решения проблемы, которую и выразить-то было нельзя. Всё было хорошо, и в то же время всё было очень плохо. Беспокойная несытая тварь внутри подняла треугольную мордочку, разбуженная одной фразой Люциуса.
«Ты сегодня что-то тихий».
Так не говорят тому, с кем просто приятно проводят время. Или говорят? Гарри приподнялся на локте, пытаясь в темноте разглядеть лицо Люциуса. Он не умел читать по нему, не умел проникать в его мысли. А спрашивать боялся - ведь можно услышать «нет». И что тогда? Закончить роман и пожать друг другу руки? Или притворяться, что и тебя абсолютно не волнует, почему он сегодня так устал и что там творится с чёртовыми бочками на одной винодельне во Франции. Гарри снова лёг и прижался к нему теснее. Люциус, не просыпаясь, повернулся так, чтобы ему было удобнее. Гарри вздохнул.
Летом всё по-другому. Это время не принадлежит обычному ритму жизни, и поэтому летом может случиться всё, что угодно, и ничего не кажется странным или неудобным. Лето не имеет ни прошлого, ни будущего, оно повисает в напоенном солнцем воздухе, точно цирковая проволока, по которой так легко скользить беспечным канатоходцем. И неизбежно наступает момент, когда нужно спрыгивать на землю, где ждёт учёба, знакомые и «обычаи социума», в которые Люциуса вписать не получалось. Нет, можно было бы оставить так, как есть, врать и изворачиваться, флиртовать с девчонками для отвода глаз… Гарри сделалось тошно. Нет, так он не сможет. Он вдруг представил, как расскажет обо всём Рону и чуть не застонал в голос. С другой стороны, лучше так, чем то, что получилось с девчонками.
