Гарри думал, что готов, но лёгкого прикосновения смазанных пальцев оказалось достаточно, чтобы тело предательски напряглось. Чёрт. Он уставился в потолок, стараясь дышать глубже, но получалось не очень. Пальцы замерли.
- Думаешь об Англии? - спросил Люциус.
- Э-э… Что?
- Я говорю: посмотри на меня.
Гарри послушно перевёл взгляд. Люциус смотрел на него, чуть склонив голову.
- Между прочим, я тоже волнуюсь, - выдал он.
- Ты-то чего? - удивился Гарри.
- Ну как же: не каждый день в твоей постели оказывается национальный герой, - пальцы возобновили деликатные поглаживания.
- А-а, чувствуешь себя причастным к истории? - Гарри улыбался.
- Скорее, как в музее, - указательный палец легонько надавил, проникая внутрь.
- Чёрт, зачем ты это сказал - я кажусь себя какой-то редкой мумией.
- Хм, а почему не прекрасным полотном? - теперь улыбался и Люциус.
- Нет уж, должность прекрасного полотна в этой койке занята, - проворчал Гарри, прислушиваясь к своим ощущениям. Неприятно, но не более.
- Потрясающе. Люциус Малфой и койка. Я польщён.
- Нет, а ты чего хотел - с плебеем же связался…
Наверно, надо было как-то по-другому - серьёзно, красиво, без дурацких шуточек. Но у них вышло именно так. А когда очередной нервный смешок Гарри сменился изумлённым полувскриком-полувздохом, когда Люциус поцеловал его коротко и жадно, шутки закончились. Он растягивал его неторопливо и входил осторожно, понемногу раздвигая неуступчивые тугие мышцы, но всё равно было больно. Гарри позабыл, что собирался всеми силами избегать мученического выражения лица, и зажмурился, мечтая выдохнуть: он чувствовал себя бабочкой, насаженной на раскалённую тупую иглу. А Люциус просто ждал. Одной рукой он придерживал Гарри за бедро, а другой гладил по шее, груди, животу. Гарри ощутил прикосновение к члену и ниже, а потом… Он изумлённо распахнул глаза. Люциус, чуть откинувшись назад, смотрел туда, где соединялись их тела; в какой-то момент он протянул руку и кончиком пальца очертил дугу по натянувшейся вокруг его члена кожице - слева направо и наоборот, медленно-медленно. И от этой простой и бесконечно интимной ласки Гарри точно током ударило. Он выдохнул, расслабляясь, и взмолился:
- Давай… уже.
Люциус наклонился, лизнул его в пересохшие губы и прошептал:
- Нам некуда спешить.
И следующий час (два, три, сутки, неделя?) показал, что действительно - некуда. Мир Гарри состоял теперь из медленного скольжения, горячей тяжести чужого тела, вкуса соли на губах и беспорядочных задыхающихся поцелуев. От каждого движения Люциуса внизу живота словно бурлила огненная лава, а сердце стучало так, что заглушало чьи-то - может, его? - тихие стоны. Гарри отзывался, прижимаясь к нему, двигался навстречу, пока их жар не стал одним целым: рука Люциуса сжала его член, даря особое - до боли, до крика - наслаждение, а он, кончая, стиснул его внутри, заставляя последовать за собой.
