- Не сердись, лю-би-мый.
У меня от его «любимый», произнесённого томным голосом, как в постели после оргазма, идёт кругом голова, но я быстро произношу стихотворение и оказываюсь у себя на кухне.
… Если я опаздываю куда-либо, то только по независящим от меня причинам.
Сегодня такой причины нет и ровно через пятнадцать минут я у Блейза.
- О-о-о, - только и может сказать он при моём появлении, - прекрасен, просто прекрасен, настоящий Люцифер.
- А с кем ты собирался отправиться к Эйвери до того, как возник я?
- Тебе не к кому ревновать.
- Я не…
- Ревнуешь, раз спросил. Так вот, с моим бывшим мужчиной. Ведь в настоящее время у меня никого нет. Пока. - он многозначительно смотрит на меня. - Вот и приходится, чтобы не оскорблять общество, пользоваться прежней, уже распавшейся связью. Так что, всё очень просто и банально - никакой тайны я из этого не делаю в обществе. Там уже все мужчины, да и женщины тоже, в курсе моего одиночества.
Ну ладно, я смотрю, мы можем задавать друг другу вопросы обо всём на свете дни напролёт, оставляя ночи для любви, - проникновенно глядя мне в глаза, лукаво улыбается Блейз. - Но нам пора к Эйвери. Да постарайся не запутаться в них - они удивительно похожи. А ещё там будет куча незнакомых тебе мужчин с более - менее знакомыми фамилиями…
- У меня профессиональная память как на лица, так и на имена.
- Позвольте Вас обнять, мистер Величайший Шпион, и мы аппарируем.
МаунтГорроу оказался обнесён такой же широкой, что была раньше у Гоустла, антиаппарационной зоной. Мы долго идём по ней и ощущения-воспоминания мои не из приятных. Видя, что я нервничаю, Блейз берёт меня под руку, пользуясь нашей разницей в росте, правда, почти незаметной, не то, что с Ремом, но, разумеется, в мою пользу.
Потом приобнимает за талию. Я уже готовлюсь сбросить его руку, но никак не могу этого сделать - мне приятно это полу-объятие, а ещё я пользуюсь тем, что нас, если и видит кто из венецианских окон замка, построенного в совершенно неуместном для Англии стиле итальянского палаццо, во-первых, по причине климата, а во-вторых, по дисгармоничности такой южной роскоши на фоне скромного английского пейзажа, то не узнает, прежде всего, меня. Блейза, как я понимаю, здесь знают хорошо. Вот и пользуюсь пока-что-безымянностью, затем останавливаюсь, опускаю лицо и накрываю тёмно-розовые губы Блейза своим ртом, поцелуй опьяняет нас обоих.
- Вот ты и поцеловал меня, своего бывшего ученика, суровый, верный супругу профессор, - улыбается он и лицом, и глазами, от этой улыбки становясь ещё красивее и притягательнее.
