Замок Эйвери | страница 21
Но Рем не замечает моих подколок, он нежно прижимает дитя к себе:
- Где твой папочка?
В ответ раздаётся эльфийское курлыканье и щебетание.
- Боги, он же не говорит по-человечески! - восклицаю я в ужасе. - Чинли!
Возникает эльфиха.
- Отныне с моим наследником говорить только по-человечески! А то ни ты, ни твой муж не дождётесь награды, а вместо этого я убью вас обоих!
- Чинли виновата, Чинли и её муж накажут себя с соизволения Матери!
- Без соизволения Матери, я - твой Хозяин и превелико тебя благодарю! Вот моё слово! А с Матерью я переговорю сам!!!
- Чинли и её муж спешат наказывать себя очень сильно по слову Хозяина.
- Вон!
Эльфиха исчезает.
- Ты всё-таки слишком грубо с ними обошёлся, - всё так же, держа весело курлыкающего младенца, говорит Рем.
- Мой наследник, в возрасте больше года, не издаёт человеческих звуков, ты хоть это-то понимаешь?! - кричу я на Рема, тот кладёт ребёнка в кроватку и говорит неожиданно спокойным голосом:
- Не ори на меня при своём же наследнике.
- Да что он понимает?!
- Интонацию.
- Ах да, ты такой знаток младенческих мозгов, что можешь с уверенностью сказать - он запомнит этот наш разговор на всю жизнь!
- Прекрати устраивать истерику, Север, - угрожающе низким голосом произносит Рем.
- А то что?!
- Узнаешь, но не при ребёнке.
- Тогда давай выйдем!
- Ты действительно этого хочешь?
Рем молниеносно оказывается за моей спиной и заламывает мне руки:
- А теперь выйдем.
- Пусти меня, ты, пользующийся своей нечеловеческой силой оборотень! - кричу я, стараясь ударить его по коленной чашечке, но мне не удаётся.
Он выводит меня из детской и, держа одной рукой мои руки в заломе за спиной, даёт мне изо всех сил по лицу, раздирая кожу на скуле и, кажется, от большого ума ломая нос, потом отпускает мои руки и, как ни в чём не бывало, спускается вниз.
Я от такого небывалого приступа агрессии супруга на минуту теряю дар речи, а потом кричу ему:
- Аппарируй к себе, видеть тебя в Лондоне не желаю! - а сам торопливо, с помощью стихийной магии Земли, «чиню» себе нос и содранную кожу на скуле.
… Мы прожили по отдельности весь июль, пока я, наконец, не перестал пить так много и простаивать всё оставшееся время не над лекарственными зельями, а над Антипохмельным и кайфовать от него. Но проклятая гордыня не давала мне возможности аппарировать к Рему в его нищенский домик, чтобы снова позвать жить с собой, пока, наконец, более мягкий и чуткий Рем сам не апарировал ко мне с твёрдым намерением выяснить отношения полюбовно. Вот именно после занятия любовью мы всё и решили - он возвратился ко мне, и мы прожили пол-августа в согласии. Я набрал заказов от бьющих копытами, как пегасы, впряжённые в карету, постоянных клиентов и стал варить лекарственные зелья, так же хорошо, как и всегда. По вечерам я провожал Солнце, мы шли с Ремом спать, я перестал пить и только и мечтал об утре, когда, встретив восход, можно будет снова любить Рема.