Тут Джульяно де Медичи письмо отложил в сторону, даже не дочитав до конца, и призадумался. Пусть Млечный Путь никакое не молоко богородицы и не дорога в ад, а всего лишь скопище звезд. Тосканский посланник не настолько глуп, дабы верить рассказням богословов. Но лунные горы! Новоявленные планеты!.. Конечно, о подобной новости следовало бы оповестить императора. Но ведь только заикнись, упомяни о лунных горах при дворе — на смех подымут, освищут, с потрохами слопают. Эх, попал, мол, пальцем в небо, посланник тосканский! А умолчишь об инструменте — опять-таки закавыка: почему-де новость не сообщил владыке дружественной державы?
Сомнениями одолеваемый, приказал Джульяно закладывать карету. Поскакал к Иоганнесу Кеплерусу, математикусу. Не ахти как знатен Кеплерус, хотя и унаследовал по смерти Тихо Браге звание имперского астронома. Шумных пиров не закатывает, в камзоле, разукрашенном каменьями драгоценными — рубинами, жемчугами, смарагдами, сапфирами, — не щеголяет. Зато скромен, приветлив, ни пред кем не заискивает, не льстит никому. По части же звездозакония сведущ замечательно, далеко обставит всех астрономов европейских, взятых вместе. Об этом отписывал посланнику еще несколько лет назад Галилео, сын Винченцо. И в этом же самолично убедился дипломат из прежних своих бесед с математикусом…
Кеплеруса застал посланник в звездоблюстилище. Имперский астроном сидел у камина и в задумчивости тасовал карточки с написанными на них крупными буквами.
«Довольно-таки престранное занятие», — подумал Джульяно и вежливо осведомился:
— Головоломку, герр Кеплерус, для сынка составлять изволите?
Иоганн Кеплер поднялся, поприветствовал итальянца.
— Соотечественник ваш, синьор Галилео, загадку прислал намедни. Загадка-то оказалась из хитроумных, доложу я вам, — отвечал он, протягивая гостю листок разлинованной бумаги. На листке строго по алфавиту выстроились буквы:
ААААА Б В ДД ЕЕЕ Й ЛЛЛЛ М НННННН ООО П Р СС ТТТ ЮЮЮ Я.
— Удалось ли составить нечто осмысленное? — поинтересовался Джульяно де Медичи.
— Вроде бы сложилась одна фраза. И, замечу, довольно несуразная:
САМУЮ ОТДАЛЕННУЮ ПЛАНЕТУ Я НАБЛЮДАЛ ТРОЙСТВЕННОЮ.
— В чем же несуразица сей фразы, герр Кеплер?
— Самая отдаленная — стало быть, о Сатурне идет речь. Согласитесь, синьор Медичи, что увидеть на место одного Сатурна сразу три планеты вряд ли возможно. Панорама небес неизменна в протяжении тысячелетий. И древние египтяне, и Клавдий Птоломей, и мы с вами — все лицезрели и лицезреем во вселенских высях одно и то же. Ведь острота нашего зрения ничуть не увеличилась со времен древности.
