Герр профессор оторвался от фолианта, вверх, к потолку простер руку, как бы намереваясь недостойного Ризенбаха проклясть.
— Земля, помещенная в центре мира. Слышали? Внемлите же, Ризенбах, гордынею обуянный! Внемлите и ответствуйте: чьи дивные слова зачел я пред вами?
Потупился недостойный Иероним, вся премудрость древняя вмиг улетучилась из памяти.
— Кому ведомо, чьи провидческие слова зачтены? Молчит, молчит вся академия, посрамлена профессором астрономии и математики!
Сам герр проректор седую голову склонил ниц, потирает на мизинце яхонтовый перстень.
— Спрашиваю, бакалавры: слова провидческие чьи?
— Марка Туллия Цицерона, — негромко произносит со своей скамьи первокурсник Кеплер.
— Воистину так: Цицероново изречение относительно системы Птоломея, — соглашается профессор. — А вы, Ризенбах, что противопоставляете божественной картине мироздания, всей гармонии Птоломеевой?
Тряхнул кудрями каштановыми Иероним, выпалил, словно в омут с головой бросился:
— Земля обращается вкруг самое себя и проносится вкруг Солнца подобно всем иным планетам.
— Какие доводы приведете в оправдание сей чепухи несусветной?
— Доводы приведены в сочинении господина Коперника, каноника[12] из Фромборка.
— Каково название сочинения?
— «О круговращениях небесных тел».
— Каким путем попало сочинение к вам в руки? — допытывается профессор.
— У нищенствующего монаха приобрел, на торговище. За один рейнский гульден.
— Грош цена писаниям вашего Коперника! — взрывается герр проректор, нервно теребя пальцами Гиппократов рукав[13]. — Инквизиционный трибунал позаботится, дабы он понюхал, чем пахнет отлучение от церкви.
— Каниник скончался лет уж сорок назад. И пред кончиной доказал движение Земли, — выкладывает начальству недостойный Иероним.
Эх, дал маху, опростоволосился проректор: каноника, давным-давно почившего, вознамерился волочь в трибунал. Шепоток прошумел по зале, там и сям прыскают в кулак. Мэстлин зазвенел в медный колокольчик, а Факториус сызнова перстень разглядывает.
Мэстлин. Утихомирьтесь, господа… Бакалавр Ризенбах, попытайтесь опровергнуть по меньшей мере четыре довода, свидетельствующие против движения Земли. (Косится в книгу.) Итак, начнем. Наши глаза — свидетели, что свод небес обращается вокруг Земли в 24 часа. Отчего же движение Земли нечувствительно для нас? Почему его трудно себе представить?
Ризенбах. Здесь происходит то же, что при езде в повозке или на корабле. Едущему всегда кажется, будто он сидит неподвижно. Между тем его глаза — свидетели, что деревья, строения, берега бегут мимо. Но разве легко представить себе деревья, бегущие стремглав, наподобие зайцев?
