или наиболее достопочтенных граждан Тремерата, но, тем не менее, поставленный на это место епископом Медиолана в последние годы правления императора Гонория. Согласно заведенному обычаю — очень неудачному, — получив назначение, тот или иной епископ уже не мог быть переведен в другую епархию, поэтому жители Тремерата вынуждены были терпеть своего крайне непопулярного епископа. Пертинакс же, оказавшись человеком честолюбивым и энергичным, тотчас же решил взять под полный свой контроль это небольшое селение, которое, судя по всему, полагал глухим захолустьем. Озаботившись непременным проведением в жизнь последних реформ Феодосия, епископ счел своим призванием абсолютное искоренение язычества во всех его проявлениях и демонстрировал в этом излишнюю старательность — во многом, наверное, подумал Тит, из-за того, что считал свою карьеру несостоявшейся.
Предпринятая Пертинаксом кампания привела к тому, что все языческие обычаи — даже столь безобидные с виду поступки, как подношения старым богам, воскурение фимиама или украшение гирляндами — быстро исчезли; по крайней мере, люди перестали практиковать их в открытую. Все, за исключением Гая, на которого и пал гнев епископа. Привлек же Руфина-старшего к ответственности перед законом префект, добродушный неженка, когда-то называвший себя другом Гая, но вмиг забывший о добропорядочности, едва речь зашла о сохранности его собственной спокойной жизни.
Долгий стук Тита в дверь сторожевого домика, пристроенного к дворцу епископа, не остался неуслышанным — не прошло и пары минут, как из него выскочил коренастый и мускулистый служка.
— Вам назначено? — спросил он после того, как Тит объяснил, что хотел бы повидаться с епископом.
— Просто скажите ему, что его хочет видеть сын легата Руфина.
— Сначала следует договориться о встрече, — с этими словами привратник попытался закрыть ворота.
Выкинув руку вперед, Тит схватил слугу за локоть и сильно на него надавил. От боли у привратника приоткрылся рот, лицо его побелело.
Оттолкнув его в сторону, Тит устремился по длинной галерее в направлении атрия; за ним, протестуя, семенил слуга. Донесшийся из-за закрытой двери громкий голос заставил Тита ускорить шаги:
— … я б на твоем месте поставил свечку перед образом Сераписа. — Епископ говорил резко и отрывисто. — На сей раз ты отделался легким испугом. Продолжишь в том же духе — закончишь жизнь за решеткой.
Тит ворвался в комнату. Перед сидевшим за массивным дубовым столом богато одетым священнослужителем стоял, понурив голову, пообтрепавшийся горожанин — судя по покрытой опилками тунике, плотник.
