— Галлы, друзья мои! — начал он, говоря голосом громким и звучным, голосом человека образованного и в то же время умеющего находить общий язык с простым народом. — На протяжении пяти столетий, со времен Юлия Цезаря, который надел его на наши шеи, тянули мы ярмо Рима, ярмо тяжелое, делавшееся все более и более гнетущим, и ставшее в конце концов совсем уж невыносимым. Никто из здесь присутствующих не виновен в том, что отказывался платить несправедливые налоги, или в том, что не хотел служить выставлявшему неумолимые требования государству. Справедливо ли то, что бедняки, которые вкалывают изо всех сил, умирают от голода, так как все, что они получают, уходит на налоги и ренты, в то время как люди состоятельные не платят в казну ни солида? Нам приходится выбирать между смертью от голода и жизнью разбойников. Что это за выбор? «Багаудами», бандитами, называют нас римляне. Но кто, как не Рим, сделал нас таковыми? — Взяв небольшую паузу, Тибато обвел собравшихся долгим пронзительным взглядом, а когда продолжил, голос его потонул в восторженных криках толпы. — Рим отверг нас, так давайте же и мы откажемся от него! Снимем с себя ярмо наших угнетателей. Рим слаб и осажден врагами. Пришло наше время. Ждите сигнала, и когда он прозвучит, восстаньте и сражайтесь — за Галлию и свободу!
Тишина. Затем послышались отдельные одобрительные возгласы, постепенно переросшие в единый сплоченный крик: «За Галлию и свободу!»
* * *
— His rebus confectis, Caesar cum copiis magnis in fines Germanorum progredt, — написанное на свитке Марк прочитал медленно, но ни разу не сбившись. То был его ежедневный урок латыни с Гаем Валерием.
— Хорошо, — от всей души порадовался Гай. — Просто великолепно. А теперь — переведи.
Учеником маленький Марк оказался способным. Он был достаточно умен и — что весьма редко встречается у детей столь юного возраста — умел концентрироваться и твердо идти к поставленной цели, будь то возведение плотины на реке, лазанье по деревьям или забавное изменение смысла латинского предложения.
Давно уже Гай не был так счастлив. Он давно приспособился к жизни среди многочисленных родственников своей невестки, и ему даже начали нравиться эти германцы — честные, открытые и гостеприимные люди. Благодаря помощи внука он выучил немало германских слов и уже без труда мог поддержать любой разговор. Всё меньше и меньше тосковал он по утонченной римской жизни: термам, уборной, центральному отоплению, изысканным блюдам. На самом деле, спартанские условия жизни в обычной хижине (построенной для Гая по специальному заказу Тита — типичный
