— Помнишь, когда тебя только привезли, ты был одет в такие смешные штаны до колен и весь грязный, как будто валялся в угле? Нурлиса сказала, таких, как ты, надо сначала кипятить с мыльным корнем, а уж потом спрашивать имя. А ты стоял посреди двора, смотрел на Северную башню и кричал от восторга: «Поди с нее плюваться далече можно!» — она старательно изобразила его просторечное «оканье».
Клесх в ответ только кивнул. Он смутно помнил тот день. Ему было всего одиннадцать лет, он никогда не бывал дальше каменистого берега Злого моря и всю дорогу до Цитадели ехал, постоянно сваливаясь с лошади. Он тогда оказался самым юным послушником магической крепости. Его привезли сюда в столь нежном возрасте только потому, что никому не хотелось ждать несколько лет, пока он повзрослеет, и снова тащиться в такую даль.
Майрико заглянула в холодные серые глаза и переспросила:
— Помнишь?
Он снова кивнул, но целительница только покачала головой:
— Не помнишь. Я помню.
Мужчина скупо усмехнулся.
— Потому что я содрал с тебя ту тряпку, которой у вас принято закрывать девок. И то, как ты орала при этом от ужаса, помнит, наверное, каждый.
Майрико опустила глаза, на миг погрустнев:
— У нас лицо девушки может видеть только муж. Сдернув покрывало, ты все равно что обесчестил меня.
— Я тогда этого не знал.
Они стояли друг напротив друга и молчали. Наконец, крефф не выдержал и спросил:
— К чему ты все это вспомнила?
Целительница задумчиво провела ладонью по коротким волосам — ото лба к затылку и обратно. Это был такой мужской, такой неправильный жест…
— Клесх, она — девчонка.
— Надо же. Я и не понял.
Волшебница вскинула на него злые глаза:
— Она первая девочка за много-много лет!
— И?
— Просто вспомни, какими мы были.
Он пожал плечами и устало ответил:
— Я помню. Я постоянно хотел есть и драться с теми, кто надо мной смеялся, но все они были старше. И меня постоянно лупили. А ты рыдала днями напролет из-за своей потерянной занавески, пока тебя не раздели и не высекли.
— Верно, — согласилась она и вдруг с яростью заговорила: — Поэтому нельзя забывать, что…
— …что если бы с тобой и со мной этого не сделали, мы вряд ли бы сейчас беседовали. Полагаю, мы вообще были бы очень молчаливы. Ведь покойники неболтливы.
Она зло поджала губы, обошла собеседника и направилась дальше по коридору, опережая его на пару шагов.
— Майрико, — окликнул он, по-прежнему не двигаясь.
Она остановилась, но не обернулась.
— Если ты решишь влезть и помешаешь мне, будет только хуже.
