Мне не было его жалко. Он не волновался за дона Луиса или за его внучку, а думал лишь о том, как бы побыстрее получить их землю. Но решение суда по этому вопросу взбудоражит всю округу.
— На твоем месте, я бы уехал в Мексику и жил там, пока все не уляжется, — посоветовал я.
— Здесь мой дом, — спокойно ответила Друсилья.
— Дру, ты не понимаешь. Тут будут стрелять. Тебя убьют… по крайней мере, попытаются.
— Могут попытаться, — произнесла она, — но я не уеду.
Уезжая, я думал только о Друсилье. Если бы я так о ней не беспокоился, то подумал бы о себе.
Приттс и компания наверняка решат, что именно я подсказал ей обратиться в суд.
С того дня, как только это станет известно, я превращусь в призовую мишень в тире.
Время шло, я ожидал начала событий, но ничего не происходило. К северу от наших мест было совершено несколько убийств. В том числе погиб один человек из банды Приттса, порвавший с компанией «Переселенец». Однако убили его не на моей территории, и хотя преступление дурно пахло, оно так и осталось не раскрытым.
Джонатан Приттс жил в Санта-Фе, Лаура почти каждый день принимала именитых гостей на своих вечеринках и танцах. Сложилось убеждение, что Приттс сосредоточил в своих руках немалую политическую власть. Я относился к этим утверждениям скептически, потому что люди, встречающиеся на вечеринках, не обязательно становятся политическими единомышленниками.
Однажды в субботу после обеда я ехал по городу на Сате, как вдруг рядом со мной остановил свою повозку Оррин. Он взглянул на меня и усмехнулся.
— Я думал, ты продал этого коня, — сказал он, — у него отвратительный характер.
— А мне нравится, — ответил я. — Хоть он и упрямый, как осел, и злости в нем хватает, все равно он мне по душе.
— Как мама?
— Хорошо.
День был жаркий, по моему лицу струился пот. На главной улице Моры царило оживление. Я заметил Феттерсона и еще одного парня по прозвищу Пайсано, потому что он напоминал птицу, которую на юге Нью-Мексико называют пайсанос. Пайсано я не любил — что-то в нем настораживало.
— Мама скучает, Оррин. Ты бы ее навестил.
— Знаю… знаю. Черт побери, Тайрел, почему с женщинами так трудно иметь дело?
— С мамой всегда было легко, она такая же, как раньше. Правда, до сих пор курит трубку.
Оррин промокнул лицо платком, он выглядел несчастным и измотанным.
— Лаура к этому не привыкла. — Брат нахмурился. — Она устраивает скандал каждый раз, когда я собираюсь на ранчо.
— Иногда с женщинами надо быть построже, — посоветовал я. — Дай им закусить удила, как они тут же заставят страдать всех вокруг, да и им самим придется несладко. А если крепко держать поводья и заодно немного баловать, то никаких проблем не будет.
