Так что же взять? Надо мной замер официант. Я неуклюже покрутил в руках меню и наконец выдавил::
— Бифтек фрит.
— Стейк с картошкой, — кивнул он. — Дю вен?
Официант произнес вопрос в нос. И вот ведь чудеса: я его понял! Он хотел знать, какое я возьму вино. Какие у меня феноменальные успехи во французском! Я снова углубился в меню. Список домашних вин приводился в зависимости от объема. Предположив, что составитель меню, когда писал слова «четверть» и «половина», брал за единицу отсчета литры, я заказал четверть графина красного.
— Бьен, — кивнул официант. Он относился ко мне как к обычному, нормальному человеку, что противоречило рассказам, которые мне доводилось слышать.
За соседним столиком низенький, ссохшийся, седовласый человечек с кривой улыбкой вытирал тарелку хлебом. Ну ладно, вытер и вытер, меня удивило не это. Взяв из стоявшей перед ним средних размеров миски салат, старик водрузил зелень на середину теперь уже практически чистой тарелки. Затем принялся за разнокалиберные склянки, стоявшие на столе, и добавил в миску соль, перец, уксус и масло. Перемешав все с помощью ложки, он переложил с тарелки салат обратно в миску. Я улыбнулся старику. Он осклабился еще шире.
На другом конце обеденного зала толстый француз угощался из большого, роскошного керамического блюда. Он выкладывал на тарелку поблескивавшие от масла толстые коричневые куски рыбы. Ложкой зачерпывал морковь, кольца лука и ростки тимьяна. Его элегантная спутница застыла с ножом и вилкой над двумя холмиками майонеза, напоминавшими груди. Я предположил, что под майонезом скрываются яйца. За столиком возле двери мужчина строгого вида, наверное бизнесмен, расстегнув пиджак, вооружился ножом и приступил к камамберу.
Словно из воздуха на столе материализовался мой заказ — стейк и вино. Помимо всего прочего официант принес маленький глиняный горшочек с горчицей и металлическую корзиночку с картошкой. Глянув на стейк, я сразу понял, что за мясо пошло на его приготовление. Это была мякоть пашины — самая худшая разновидность вырезки. Обычно моя мать пускала такое мясо на фарш для корнуэльских пирожков — единственное, что она по-настоящему умела готовить. Она пекла их каждый год, по ее словам, в память о предках и еще ругалась из-за мороки, связанной с нарезкой репы. Одним словом, эта разновидность говядины была дешевой и невкусной. Я никак не мог понять, отчего в кафе, пусть даже никому не известном, готовят национальное блюдо из такой дряни. Если не нашлось вырезки со спины, почему было нельзя взять обычное филе? Потом я отправил кусочек стейка в рот и замер в восхищении. Никогда раньше я не пробовал подобной вкуснятины. Более того, под прожаренной, румяной корочкой крылось теплое, сочащееся кровью мясо. Обожаю бифштексы с кровью!
