– Здоров! – в его взгляде я прочитал искреннее уважение. – Давай к нам в команду, а то скоро с сорок второй играть, так это бы круто было!
– Ну, может быть, – пожал я плечами. – А кто вас тренирует?
– Леонидов, он три года в сборной Союза играл! Теперь вот у нас ведет секцию.
Мяч тем временем у нас отобрали. И правильно, крутость крутостью, а поиграть все равно хочется. Гислер подумал о чем-то, морща лоб, потом протянул руку:
– Юра.
– Антон, – пожал я ее. Прикладной урок психологии закончен, счет один-ноль в мою пользу.
Отец, кстати, меня ждал – вон стоит около машины, курит. Мы потихоньку дошли до него.
– Юра, не мое, конечно, дело… А за что тебя к директору-то? Это ведь не Лидия Васильевна.
– Да, – спокойно кивнул Гислер, – тетя Лида у нас мировая. А за что – вот к нам в команду пойдешь, расскажу. А пока счастливо, мне бежать пора!
– Пока, – машинально ответил я. Вот это здоровяк! Не ожидал от него! Один-один.
Отец посмотрел ему вслед.
– Уже приятелей завел? Быстро, однако. Молодец.
– Пап, а ты не покажешь мне, где здесь река есть, а то без воды скучно очень. У нас уже купаются, наверное.
– Только сумасшедшие вроде тебя! – улыбнулся отец и полез в машину. – Ладно, время у нас есть, поехали!
За двадцать минут мы доехали до места. Речушка была так себе – двадцатая часть Волги, но на ее песчаных откосах уже некоторые пытались загорать. Река прорезала самую окраину города, примерно полчаса ходу от дома. Вода, правда, была еще пока не просто холодная, а ледяная, но так хотелось окунуться, что мне даже удалось подбить на это и отца тоже.
Вопя как резаные, мы ринулись в воду, чтобы тут же пулей вылететь на берег. Хотелось посидеть на солнышке, вот только вытереться было нечем, и пришлось срочно двигать домой. Когда мы, торопясь, залезали в машину, зуб на зуб если и попадал, то случайно. В целом день получился неожиданно неплохим.
Больше всего этим вечером мне хотелось узнать, как удается нашему свежеприобретенному коту ускользать из запертого дома. Потратив на его поиски чуть ли не час, я убедился, что внутри его нет, а утром с нами он выходить не пожелал. Последний вариант – что он сидит где-нибудь на шкафу в бабкиной комнате. Я туда не заглядывал, потому что поленился тащить стул – кроме шкафа, в комнате ничего не было. Вообще, эта комната выглядела самой загадочной в доме, потому что единственное в ней окно целиком закрывала старая яблоня.
В сумерках здесь было жутковато и мрачно. Голые стены, оклеенные обоями в цветочек, смотрелись темно и уныло. Вот под страхом смертной казни не согласился бы, чтобы такие были в моей комнате! Свихнешься в два счета.
