— Везет тебе, — заметил Рош. — Не знаю, как ты это устроил, но все равно — спасибо.
— Что устроил?
— Поездку в Эхопраксию и по женщине каждому. Я думал, ты знаешь — мастер Гурло сказал, что уже уведомил тебя.
— Я и забыл. И вообще не думал, что он это — всерьез. Мы пойдем пешком? Это, должно быть, неблизко.
— Ну, не так уж оно далеко, но средства у нас, как я уже говорил, имеются. У Горьких Врат стоят фиакры — они там всегда стоят, потому что постоянно кто-нибудь приезжает и уезжает, хотя, сидя в нашем укромном уголке, как-то и не скажешь…
Ради поддержания беседы я рассказал ему то, что слышал от шатлены Теклы, — будто в Обители Абсолюта тьма народу даже не знает о нашем существовании.
— А что, очень похоже на правду. Это для нас, выросших в гильдии, она — пуп земли. Вот станешь немного постарше (я сам это в свое время обнаружил и знаю, что ты не станешь трепать языком) и увидишь, что палачество — вовсе не чека в колесе мироздания, а просто хорошо оплачиваемая и очень непопулярная работа, которой, по воле случая, приходится заниматься тебе.
Рош оказался прав — на Разбитом Дворе действительно стояли три экипажа. Один был экзультантским, с нарисованными на дверцах гербами и ливрейными лакеями на запятках, а два других — маленькими, простенькими фиакрами. Возницы в низких меховых шапках склонились над костерком, разведенным на булыжной мостовой. Издали, сквозь густой снег, огонь казался не больше искры.
Рош махнул им рукой, крикнул; один из возниц вскочил на сиденье, щелкнул кнутом, и фиакр с грохотом подкатил к нам. Оказавшись внутри, я спросил у Роша, знает ли кучер, кто мы такие.
— Мы — двое оптиматов, — ответил Рош. — Приезжали в Цитадель по делам, а теперь направляемся в Эхопраксию, чтобы приятно провести вечер. Вот все, что он может и должен знать.
Я подумал, вправду ли Рош гораздо более моего опытен в развлечениях такого рода, и решил, что — вряд ли. Надеясь выяснить, бывал ли он прежде там, куда мы направляемся, я спросил, в какой стороне находится Эхопраксия.
— В квартале Мучительньк Страстей. Слыхал о таком? — Я кивнул и сказал, что мастер Палаэмон однажды говорил, будто это — один из древнейших кварталов города.
— На самом-то деле — нет. Дальше на юг есть кварталы еще древнее, но там живут одни омофаги. Цитадель ведь раньше была чуть севернее Нессуса, знаешь?
Я покачал головой.
— Город до сих пор понемногу ползет вверх по реке. Аримгерам и оптиматам нужна чистая вода — не для питья, а для рыбных прудов, купален и всего такого. Да еще — любой, кто живет слишком близко к морю, как-то не внушает доверия. И нижние кварталы, где вода была хуже всего, в конце концов сдаются. Потом вышел тот закон, и оставшиеся там боятся даже разводить огонь — чтобы их не отыскали по дыму.
