— С экзультантами, как правило, поступают так.
— Тогда, надо думать, будет присутствовать экзарх — если только вы впустите его сюда — в платье с пурпуром. И еще некоторые — возможно, Старост Эгино… Это на самом деле хлеб?
Она ткнула в кусок пальчиком — таким белым, что мне показалось, будто хлеб может испачкать его.
— Да, — ответил я. — Шатлене, конечно же, приходилось есть хлеб и раньше, не правда ли?
— Но не такой. — Взяв тонкий ломтик, она откусила немного. — Хотя — и этот неплох. Ты говоришь, мне могут принести еду получше, если я попрошу?
— Думаю, да, шатлена.
— Текла. Я просила книги — два дня назад, когда меня привезли. Но не получила их.
— Они здесь, — сказал я. — Со мной. — Сбегав к Дроттову столу, я принес книги и просунул в кормушку самую маленькую.
— О, чудесно! А остальные?
— Еще три.
Книга в коричневом переплете тоже прошла сквозь кормушку. Но две другие — зеленая и тот фолиант, с гербом на обложке — оказались слишком широки.
— Позже Дротт откроет дверь и передаст их тебе, — сказал я тогда.
— А ты не можешь? Так ужасно — видеть их сквозь эту штуку и не иметь возможности даже дотронуться…
— Вообще-то мне не положено даже кормить тебя. Этим надлежит заниматься Дротту.
— Но все же ты передал мне еду. И, кроме того, это ты принес книги. Разве тебе не полагалось вручить их мне?
Я смог лишь неуверенно возразить, потому что в принципе она была права. Правила, запрещающие ученикам работать в темницах, направлены на предотвращение побегов; но ведь этой хрупкой, несмотря на высокий рост, женщине нипочем не одолеть меня, и, таким образом, она не сможет беспрепятственно выйти наружу. Я пошел к камере, где Дротт все еще приводил в чувство пациентку, пытавшуюся покончить с собой, и принес ключи.
Оказавшись в камере Теклы и закрыв за собой дверь, я обнаружил, что не в силах вымолвить ни слова. Я пристроил книги на столике, где из-за подсвечника, подноса и графина с водой почти не оставалось места, и остановился в ожидании. Я знал, что должен идти, но не мог сделать этого.
— Может быть, сядешь?
Я присел на кровать, предоставив ей стул.
— Будь мы в моих покоях в Обители Абсолюта, я смогла бы предложить тебе больше комфорта. К несчастью, в то время тебя не вызывали туда.
Я покачал головой.
— Сейчас мне нечем угостить тебя, кроме этого. Тебе нравится чечевица?
— Я не стану есть этого, шатлена. Скоро — время моего собственного ужина, а здесь вряд ли достаточно и для тебя одной.
— Действительно… — Взяв с подноса перышко лука, она, будто не совсем понимая, что с ним делать, проглотила его, как ярмарочный фигляр глотает гадюку. — А что дадут на ужин тебе?
