— Какое величие духа! — прошептала она наконец, и Фортинбрас задался вопросом, о ком речь: об эльфе или о деде. Но решил, что все-таки о Луэллине: небось, Арво Стукк для писательницы — так, хоббит, волею случая оказавшийся рядом с Великим…
Когда дамочка растворилась в перемещающемся многолюдстве, он ощутил острое желание чем-нибудь закусить ее недавнее присутствие и с удовольствием отведал пирога с холодной телятиной. Впрочем, без помех насладиться вкусом божественной стряпни Мелиссы Бигфут (тут уж не ошибешься!) не удалось — природа, как известно, не терпит пустоты, и на месте писательницы уже сидел Дрого Прибрежневс, как всегда, равно подтянутый и поддатый, причем тем более подтянутый, чем более поддатый.
— Слушай, Фортинбрас, я вот все думаю…
— И о чем же?
— А понимал Луэллин, что в конечном счете все-таки смертен? И, главное, внезапно смертен?
Эк загнул!
— Не знаю, Дрого. Но сдается мне, понимал. Иначе… — Фортинбрас вновь принялся листать Книгу. Где же это? Кажется, во второй части… Или нет, в третьей? Точно, в третьей. Ну-ка, ну-ка… — Иначе с чего бы он сказал прапрадеду такое: «Каждый из нас — свеча на ветру. И в любой миг ее может погасить ветер. Но не свеча важна — важен свет, который в тебе».
— Круто закручено! И как прикажешь понимать?
Фортинбрас почесал затылок — обычно оно помогало. И этот раз не стал исключением:
— Никак не прикажу. Сам подумай. А додумаешься — другим скажи. Неужели слабо?
— Мне? — возмутился Дрого. — Да я… Вот увидишь!
«Скорее уж — услышу, — подумал Фортинбрас, глядя вслед удаляющемуся твердым шагом соседу. — И хорошо бы, чтоб не глупость!» Впрочем, по трезву Дрого думать умел, тут не возразишь. Может, и вправду истолкует…
Но истолкования попросил старый Арно Подспудникс.
— Скажи-ка, малыш Форти…
Орк ему в печень! Скоро уже пятьдесят семь стукнет, а все «малыш»! Впрочем, с высоты его ста двенадцати… Но все равно обидно.
— …а что там, сказывают, толковал эльф про наше долголетие?
Ну, это просто — в дедовых записях. Фортинбрас и сам не раз возвращался к этому месту. Он отработанным движением раскрыл книгу почти на нужном месте — понадобилось перелистнуть каких-то пять-шесть страниц.
— «Вам, хоббитам, повезло, ибо век ваш долог, не то что у людей. Есть мера нового, которую можно привнести за свою жизнь и за свою жизнь воспринять. И вы никогда ее не превысите, поскольку жизнь ваша долга. И потому магия знания пойдет вам впрок — прогресс науки никогда не обгонит совершенствования нравов». Вы это имели в виду, господин Подспудникс?
