После этого происшествия на некоторое время притих даже сеньор Коменчини, и я от души надеялась, что он отравился дымом. Может, так оно и было, но через некоторое время он благополучно поправился и решимости своей не утратил. В один прекрасный день прямо в класс на разминку заглянул секретарь.
— Баррозо к главному режиссёру, — сказал он в пространство и вышел.
Против такого вызова не могла возразить даже сеньора Вийера. Сопровождаемая удивлёнными взглядами, я вышла из класса и на слегка подгибающихся ногах пошла к начальственному кабинету. Не иначе, как режиссёр прослышал о криках во время сорванного спектакля. Во всяком случае, другого объяснения этому вызову я не находила.
Дверь была закрыта. Я робко постучала, услышала «Входите!», открыла дверь и вошла. Сеньор Росси, наш режиссёр, стоял у стола, на котором красовался макет сцены, и задумчиво передвигал крошечные фигурки танцоров. Я постояла, ожидая, пока меня соизволят заметить, потом сеньор Росси поднял голову.
— А, сеньорита Баррозо, — неприветливо сказал он. — Подойдите. До меня, сеньорита, дошли слухи о вашем безобразном поведении. Что вы можете сказать в своё оправдание?
— Простите… — растерялась я. — О каком поведении идёт речь?
— Не стройте из себя оскорблённую невинность, сеньорита. Мне доподлинно известно, что вы оскорбительно повели себя с сеньором Коменчини. Будете отрицать?
— Но я никогда ничем не…
— Не извольте лгать, сеньорита! Сеньор Коменчини принёс мне жалобу. Прикажете заподозрить во лжи его? Да будет вам известно, что сеньор Коменчини один из самых уважаемых людей в столице и личный друг сеньора Эстевели. Ваше поведение бросает тень на всю Оперу, и я не желаю, чтобы особы, подобные вам, портили репутацию нашего театра. И либо вы, сеньорита, сегодня же — сегодня же! — принесёте сеньору Коменчини свои извинения, либо мы более не нуждаемся в ваших услугах. Можете предложить их любому другому театру, хотя я сомневаюсь, что кто-то захочет иметь дело со столь строптивой особой. Идите, сеньорита, и подумайте над моими словами.
Весь день я провела в самом похоронном настроении. Ведь действительно выгонят. Чтобы другим неповадно было. И в другие театры дадут знать, что сеньорита Баррозо отпугивает своей «строптивостью» уважаемых людей. И куда мне тогда податься? Чтобы куда-то уехать, нужны деньги, а все мои сбережения, как не пыталась я экономить, умещались в тощем кошельке в глубине шкафа. Их хватит, чтобы прожить в лучшем случае неделю, а дальше хоть побирайся.
