К? рыма, но ясно было, что тот явно помогал ему и Стефании сойтись как можно ближе. Что с его стороны действительно выглядело жертвенно.
— Говорят, вы тоже принимали участие в восстании против Габсбургов, — спросил полковник.
— Я несколько запоздала к его началу. В силу своего возраста. Зато мой род пожертвовал для чешской освободительной армии несколькими офицерами, которые в 1619 году вели чешских воинов к предместьям Вены [2]. Столицу Австрии взять им не удалось, как и выиграть войну, поскольку очень некстати против нас выступили Речь Посполитая и молдавский господарь Грациани [3].
— Не говоря уже о том, что австрийских Габсбургов поддержали военной силой Габсбурги испанские, а также баварцы во главе со своим герцогом Максимилианом [4] и, наконец, Ватикан. В то время как у Чехии оставался один-единственный реальный союзник — Трансильвания.
— Да вы, оказывается, неплохо знакомы с историей нашего освободительного движения! Не ожидала.
— Поскольку оно стало частицей истории Тридцатилетней войны. Ведь началась-то она с ваших полей сражений.
— Вы… опытный воин.
— Хотели сказать: «старый воин».
Стефания мягко улыбнулась и, слегка подавшись в сторону Хмельницкого, который сидел справа от нее, едва притронулась пальцами к его руке.
— Вы правы. Хотелось сказать именно так, мой старый воин. — Ямочки на смуглых щеках стали еще привлекательнее. Улыбка буквально преображала лицо княгини, делая его невероятно красивым. По крайней мере так казалось в эти минуты самому Хмельницкому. — Достаточно старому для того, чтобы принимать участие в этой, затеянной вами, войне. И таким образом хоть как-то влиять на ход событий в Чехии. Вряд ли я ошибусь, предположив, что в Тридцатилетней войне вы участие тоже принимали. Если это не тайна, на чьей стороне? Слуга наполнил бокалы вином, и они понемногу отпили, не дожидаясь возвращения Карадаг-бея. Вино оказалось терпковато-сладким, совершенно непохожим на шелковистые напитки, взлелеянными богами на холмах Греции, которыми угощал его в «Византии» князь Кремидис.
— Какое прекрасное венгерское вино, — развеяла его сомнения Стефания. — Однако о вине — потом. Признавайтесь, признавайтесь, мой старый воин. На чьей стороне вы сражались в Тридцатилетней войне?
— Вы не должны требовать этого рассказа, поскольку догадываетесь, что сражаться я мог только в составе польской армии. А она поддерживала вассала польского короля, господаря Грациани, которого, в свою очередь, ненавидел турецкий султан, добивавшийся, чтобы на молдавский престол взошел воевода Радул.
