В этот раз все выглядело по-восточному щедро и гостеприимно. Хмельницкому и его людям кланялись и говорили возвышенные льстивые слова, со злорадством наблюдая при этом, как полковник нервничает, порываясь в покои мурзы. Теперь, когда его сын остался заложником Ислам-Гирея, пути к отступлению у Хмельницкого уже не было. Тем более что дело шло к весне, а к боям ни его войско, ни войско мурзы еще не было готово.
— В У? краине правители издревле называли себя великими князьями или же гетманами. Какой титул повелит мне принять войсковая старшина и казачий круг — тот и приму, — неожиданно резко ответил Хмельницкий, удивив этим мурзу. До сих пор полковник вел себя совершенно невозмутимо.
Тугай-бей допил чай, брезгливо отодвинул чашку и, упершись кулаками о ковер, на котором они, скрестив ноги, восседали, потянулся к Хмельницкому.
— Ты зачем прибыл ко мне, полковник? Тугай-бей тебя спрашивает.
«Наконец-то», — облегченно вздохнул Хмельницкий. Но прежде чем ответить сделал еще несколько глотков. Теперь он мог позволить себе поиграть мурзе на нервах.
— Слышал, что собираетесь в поход, досточтимый мурза. «Когда солнце приходит с юга, крымские кони устремляются на север» — так у вас говорят? Снарядите десять тысяч воинов. Я снаряжу сто тысяч. И мы вместе пойдем на Ляхистан.
Мурза насмешливо взглянул на полковника и недобро ухмыльнулся.
— Ты заманишь мои войска в степи и перебьешь их там во время первого же ночлега. А потом приведешь своих неверных под стены Перекопа и возьмешь его голыми руками.
— Если бы мне нужен был Перекоп, досточтимый мурза, я сидел бы сейчас за столом в королевском дворце Варшавы и ждал, пока Владислав IV снарядит против Крыма свое двухсоттысячное войско. А он только и ждет, когда я приду к нему с просьбой послать войска, поскольку считает позорным для себя платить дань крымскому хану. Не зря же договор, согласно которому Польша платила ее, король объявил несправедливым.
— Ни один правитель не считает дань справедливой. Но от дани освобождает не гонор, а сабля.
— К этому я и веду. Ваши войска, мурза, будут лишь свидетельством того, что Крым — с нами. А платой вашим воинам станет огромная добыча, которая ждет нас в богатых польских обозах и поместьях.
— Когда ляхи собираются на войну, они снаряжают такие обозы, словно отправляются на свадьбу, — вновь презрительно оскалился мурза. — Очень богатые обозы, ты прав, полковник, — и, мечтательно помолчав, добавил: — Десять тысяч воинов не дам. К тебе на Сечь придут всего четыре тысячи.
