— Где расположен мощный форт, который им не по зубам, — оживился полковник.
— Вот именно, мсье. Они трижды пытались высаживаться там, но орудия форта отпугивали корабли и топили шлюпки. Несколько раз посылали на берег лазутчиков, и создалось впечатление, что свой человек есть у них и в самом поселке. Вполне возможно, что это один из моряков, служивших ранее на испанском королевском флоте. Испанцы всегда нанимали матросов из местных молодых рыбаков, считая фламандцев прирожденными мореходами. И не ошибались, я так полагаю, на паруса глядя.
— В этом нет никакого сомнения, — недовольно проворчал д’Орден. Он был бретонцем, а в его благословенной Богом Бретани [6] всегда считали, что лучше бретонцев моряков не существует, поскольку таковых не может существовать в природе. Как, впрочем, и солдат.
— И вы даже знаете, кто именно этот бывший моряк, решивший и впредь служить королю Испании — что, по нынешним временам, значительно выгоднее, нежели королю Франции, — предположил Гяур.
Шкипер вернулся к столу, налил себе полкружки вина, опустошил ее и только тогда ответил:
— В общем-то, догадываюсь.
— Если это ваш знакомый, то сразу же должны предупредить, что не собираемся казнить его по законам военного времени.
— Это важно.
— Но потребуем от него помощи.
— Помочь Франции — истинно так, истинно, — добавил Сирко. До сих пор он пытался не вмешиваться в разговор, зная, что князю Гяуру общаться с французами значительно легче.
— Я постараюсь убедить его в этом, — натужно произнес Шкипер, сдавливая пальцами свою гортань. Даже вино причиняло ему боль.
— Послушайте, — вдруг холодно вскипел полковник д’Орден, обращаясь к Сирко и Гяуру. — Вы здесь рассуждаете так, словно уже выработали какой-то план, согласно которому способны противостоять испанским рейдерам. Но если действительно выработали, то, может быть, посвятите в него и нас с лейтенантом? А то мы начинаем чувствовать себя лишними.
— Справедливое требование, — взглянул Гяур на Сирко.
— Вот вы и посвятите полковника д’Ордена и этого лейтенанта в наш план, — молвил Сирко. — Мой французский совершенен, но не настолько…
Гяур улыбнулся. О том французском языке, на котором пытался общаться Сирко, среди казаков, как, впрочем, и среди близких к ним французов, уже начинали слагать легенды. В общем-то, он усвоил многие слова, фразы и довольно сносно мог изъясняться на любые темы. Однако часто забывал, что беседует с французами, и иногда ему казалось: достаточно к украинскому слову добавить предлог «ля», и язык, на котором он говорит, покажется всем французским. Поэтому «французский от Сирко» — под хохот казаков и в их легендах на франко-украинский лад — выглядел приблизительно так: «ля вино», «ля Сирко», «ля кобыла», «а ля ничего себе мадемуазель!..».
