К тому времени, когда Мадлен вошла в каменное здание исторического факультета, расположенного в западном крыле университета, холодный воздух Нормандии частично разогнал туман в ее голове, но она по-прежнему размышляла о переводе. Ее озадачил тот факт, что белошвейка владела грамотой во времена, когда далеко не все мужчины умели читать и писать. Автор этого произведения, хотя и написал его на безупречной латыни, все же недостаточно тщательно изучил предмет и, видимо, не знал, что жившая в одиннадцатом веке женщина, не будучи ни монахиней, ни аристократкой, никак не могла научиться писать. Это было невероятно. Более того, ее голос звучал уверенно и выразительно — качества, которыми история никогда не наделяла крестьянок.
С другой стороны, этот период в истории Англии был особенно ярким, и Мадлен понимала, почему Лидию заворожил рассказ вышивальщицы при дворе короля Эдуарда. Латынь не была сильным местом Лидии, особенно средневековая латынь, и Мадлен стало интересно, какую именно часть манускрипта смогла понять ее мать, если вообще сумела хоть что-то перевести.
Мадлен бросила еще один взгляд на часы и простонала, сообразив, что ей придется отказаться от похода в кафетерий перед лекцией. Значит, следующие полтора часа придется прожить без кофе. От такой перспективы ее настроение вконец упало. Собственно, Мадлен не любила публичную составляющую своей работы — но ее настроение это обычно не портило. Просто бывали дни, когда она чувствовала себя менее «общественной». Ей придется приложить дополнительные усилия к тому, чтобы прочитать лекцию, и не только из-за того, что она не позавтракала, но еще и потому, что предстояло иметь дело с первокурсниками, чья мотивация была пока еще чрезвычайно низкой.
Мадлен попыталась настроиться на лекцию, напомнив себе, что иногда ей нравится преподавать историю Средних веков — ведь таким образом она получала возможность поговорить о предмете, который не слишком годится для бесед за обеденным столом. Она убрала за ухо выбившийся локон каштановых волос и вошла в аудиторию в виде амфитеатра, похожую на пещеру. Здесь лучше всего было бы преподавать классическую греческую драму, а не историю, и Мадлен часто чувствовала себя актрисой. Аудитория была полупуста — по мере того как семестр подходил к концу, количество студентов постепенно уменьшалось. Мадлен уже привыкла к этой тенденции и не принимала на свой счет тот факт, что значительная часть студентов довольно быстро начинала понимать — степень по истории им не нужна.
