Мария Гонзага нервно похлопала по ладони сложенным веером, очевидно, гася желание пройтись им по физиономии тайного советника.
– Так почему королева должна выбирать между братьями короля? Можете вы ответить на этот вопрос?
Коронный Карлик готовился к нему. И все же призадумался. В представлении тайного советника вопрос должен был звучать по-иному. Королева сразу же могла поинтересоваться, почему он предлагает остановить свой выбор на князе Яне-Казимире, отвергая руку князя Кароля.
– Простите, не помню, чтобы когда-либо предсказывал необходимость такого выбора.
– Мало того, вы даже назвали имя того, на ком королеве предпочтительнее остановить свой выбор.
– Ах, вот вы о чем, – с легкой грустью «вспомнил» Коронный Карлик. – Видите ли, существует несколько влиятельных сенаторов, готовых остановить свой выбор на трансильванском князе Стефане Ракоци.
– На Ракоци?!
– …Которому, как вы понимаете, одинаково чужды терзания как варшавского, так и парижского дворов, поскольку и в одном, и в другом троне он всегда видел опасность для Трансильвании.
– Но почему именно на этом диком, необузданном в своем венгерском нраве Ракоци?!
– На том самом, – настала очередь Коронного Карлика брать инициативу в свои руки, играя при этом на нервах Марии-Людовики, – который давно видит себя на польском престоле. И который считает, что после его правления историки будут говорить о нем как о спасителе Польши, лишь изредка упоминая, да и то при случае, имя другого польского короля Стефана. Я имею в виду Батория. Кстати, своего единокровного земляка.
– Даже так? Этого хотят сразу несколько сенаторов?! – фыркнула королева.
– Уверен, что их имена вам известны. Или станут известны завтра же.
– Они считают, что вправе выбирать?! – не сдержалась королева. – Что выбирать вправе только они?! Вы, тайный советник короля Вуйцеховский, тоже так считаете?
– Конечно же, вправе, – жестко подтвердил Коронный Карлик, буквально поразив Марию Гонзагу своей наглостью.
– Это вы так решили?
– В Польше король избирается. Варшава почти не знает традиций наследственности престола. То есть вроде бы знает, но очень часто пренебрегает ими.
– Значит, несмотря на то, что я, то есть, простите, – стушевалась собеседница, – что королева не пожелает.
– Ее Величество имела возможность убедиться, что в Варшаве, как, впрочем, и в Париже, не часто принимают в расчет даже волю короля.
– Согласна, не часто, – сквозь сжатые зубки процедила француженка при польском троне.
