— Что ответит сестра Флорина? — ритуальный вопрос «Старшей Среди Равных» прозвучал в звенящей тишине. Верховная жрица Месхитинского ордена официально стала обвиняемой.
— Я!? — растерялась Флорина, — как все неожиданно… нет, это невозможно… — бормотала, как пойманная с поличным воровка.
«Вот это да!», — восхитилась Викария, — «не побеседовала бы я с ней один на один, то всерьез бы решила, что она напугана…».
Страх пережитый на той встрече окончательно подтолкнул её к Томиле. Оскорбительный страх от небрежного величия. Верховная знала об интригах Стандора и Приора, могла прихлопнуть в любой момент, но… относилась как к недостойной внимания пыли.
«Какая бы ты не была умная и сильная, Ареопаг сломает любую. Теперь не выкрутишься», — уверяла себя Викария и… не верила.
— Я… я… — Флорина металась, ища спасения, — я… требую Суд Пресветлой, — произнесла очень тихо и повторила уже решительней, — я пойду на Суд Пресветлой! — во взоре — отчаянная безысходность.
У Викарии ухнуло сердце. Ни на миг не сомневалась, что Верховная играет, но Суд Богини? Где они с Томилой ошиблись!?
По открытой беседке рядом с роскошным Храмом увенчанным Древом лишь немногим меньше Месхитинского пронесся облегченно-недоуменный вздох. Магистрам с бакалаврами не улыбалось связываться с сильнейшей из них. Хочет кары самой Богини? Пусть получает и отправляется к Тартару. Дура, жива бы осталась. Послужила бы в браслетах при отдаленном храме и скончалась своей смертью. Глядишь и Пресветлая простила бы душу, взяла в чертоги. С кем не бывает? А если обвинения — искусный заговор, то поклялась бы. Не клянется. Правильно говорят, не от мира сего. Не иначе ветвь легла к ней по ошибке, прости, Пресветлая!
Томила удивилась не меньше других. Даже привычная злость, с которой в последнее время почти не справлялась, на короткое время отступила. Она не обманулась отчаяньем Флорины, но по этой игре ожидала, что та станет каяться. Шанс был. Все-таки до нарушения Запрета дело не дошло, могли ограничиться порицанием, но в реальности шанса не было. Подкуплено большинство Верховных. Чего это стоило Томиле, лучше не вспоминать. Как и кредиторам не стоило знать, куда направлены их деньги.
Суд Богини отличался от клятвы не только непосредственной мольбой к ней, но и всей совокупностью грехов. Богиня оценит все, а не исключительно словоблудие. В клятве можно завуалировать истину, пред Судом — никогда.
Флорина встала под Древом. Буквально в локте от глубокой коры, трещинами и разводами сильно напоминающей дубовую и в то же время безумно далекую от дуба или любого другого геянского дерева. Жрицы Ареопага застыли в отдалении. Благо, огромный алтарный зал позволял. Верховная вскинула руки и зашептала молитву.
