— Все, мой дорогой? — недоверчиво переспросила леди Фанни. — Весьма интересно! Отрицать не стану, я мечтала, что вы сделаете меня счастливой, ты и Джулиана.
— Дорогая тетушка, почему бы вам не порадоваться другому — я не сделаю несчастной ни вас, ни Джулиану.
— Что ты имеешь в виду, дерзкий мальчишка?
Видал рассмеялся.
— Из меня бы получился не муж, а сущий дьявол, милая тетушка.
— В твоих «доблестях» я нисколько не сомневаюсь, — опечалилась леди Фанни. Лакей распахнул массивную дверь и замер в поклоне. Леди Фанни протянула маркизу руку, которую он галантно облобызал.
— Да, — повторила ее светлость. — Не муж, а дьявол. Мне жаль твою будущую жену, точнее, было бы жаль, будь я мужчиной. — После этого туманного изречения леди Фанни удалилась.
Видал вернулся в залитую солнцем гостиную.
— Надеюсь, ты не разгневал Фанни, mon petit[11]? — обеспокоенно спросила Леони.
— Ничуть, — ответил маркиз. — В последнее время я с трудом понимаю тетушку Фанни, но все же думаю, теперь она рада, что, я не женюсь на Джулиане.
— Мне пришлось сказать об этом милой Фанни. Я ведь знаю, что идея женитьбы на Джулиане тебе не по душе. — Леони вздохнула.
Герцог Эйвон ласково взглянул на жену.
— Любовь моя, ты напрасно тревожишься. Уверен, что Джулиана, у которой, судя по всему, здравого смысла намного больше, чем можно ожидать от дочери Фанни, и не помышляет о нашем сыне.
Маркиз усмехнулся.
— Вы, как всегда, правы, сэр.
— Я так вовсе не думаю, — возразила Леони. — А если вы, Монсеньор, все же правы, то Джулиана беспросветно глупа и начисто лишена здравого смысла.
— Моя кузина влюблена в некоего человека по имени Фредерик, — сообщил Видал не без сарказма.
— Incroyable![12] — воскликнула Леони. — Немедленно расскажи мне об этом Фредерике. Что за нелепое имя!
Герцог взглянул на сына.
— Из несколько сбивчивого рассказа Фанни я сделал вывод, что этот молодой человек абсолютно неподходящая партия.
— Абсолютно, сэр, — кивнул Видал. — Но Джулиана все равно выйдет за него.
— Что ж, если она его любит, то надеюсь, так оно и произойдет, — сказала Леони, с непостижимой быстротой переметнувшись на сторону Джулианы. — У вас ведь нет возражений, Монсеньор?
— Благодарение Всевышнему, меня вся эта затея нисколько не касается, — его милость вздохнул. — Будущее Марлингов меня ничуть не волнует.
Маркиз в упор взглянул на отца.
— Отлично, сэр. Я вас понял.
Герцог Эйвон протянул к огню руку, разглядывая перстень с огромным изумрудом.
— Не в моих обычаях, — мягко сказал его милость, — интересоваться вашими делами, сын мой, но до меня дошли слухи о девушке, которая не принадлежит к благороднейшему сословию танцовщиц кордебалета.
