— Жив он, — мрачно отозвался от дверей красавец. — Ты новая чтица?
Я обернулась к божеству и еле удержалась от того, чтобы умильно вздохнуть, сложить руки у груди замочком и начать глядеть на него влюбленными глазами.
— Ты новая чтица? — переспросила девичья греза и сделала несколько шагов ко мне.
— А? Я? Да, чтица, — с трудом удержалась от дурацкой улыбки, которая так и норовила расплыться на лице.
— Я жду тебя в дедушкином кабинете. Как приведешь себя в порядок, приходи. Нам с тобой надо поговорить, — красавец прошел мимо меня, обдав умопомрачительным ароматом дорогого парфюма, склонился над дедочком и сказал. — Сан Саныч, хорош притворяться и девушку шокировать.
— Весь спектакль испортил, — проворчал старичок и открыл хитрые, синие глаза.
Вот в кого у Соловьева младшего такие очи.
— Иди, переоденься, — велела мне греза и напомнила. — Я жду тебя в кабинете.
Повиновалась на автомате и только за дверью спохватилась, что забыла спросить, а где этот кабинет искать. Обнаружившийся в коридоре скелетик на просьбу оный показать после того, как переоденусь, согласно покивал. Хороший проводник, молчаливый. Только в начале шибко разговорчивый был. Еще бы имидж ему сменить, и Иван-царевичу соперников в идеальности не найдется. Только Соловьев младший… Но он отдельная песня, такая, что сердце заходится и срочно хочется натянуть свое единственное нарядное платье, выгодно подчеркивающее мою фигуру. А еще надо накраситься и волосы бы уложить…
Так, стоп, какой-то мужик нарисовался на горизонте и я тут же сошла с ума. Надо в голове держать воспоминание о моем бывшем. Враз отрезвляет и дает возможность глянуть на ситуацию более реалистично. Что увидела моя греза, когда зашла в комнату? Сумасшедшую девицу в шортах, босиком, в странной позе, со сковородкой в руке и кровожадным выражением лица. Прибавить к этому растрепанные волосы и получаем малопривлекательную картинку. А если еще приплюсовать лишние килограммы… И заурядную внешность… Что-то как-то совсем тоскливо становится. Зато не тянет уже надевать платье в обтяжечку. Я в нем смотреться смешно буду.
Добрела до своей комнаты в совсем убитом настроении. Даже кактус, сказавший мне:
— Привет, — не вызывал уже эмоций.
Ну кактус? Ну говорит? Ну глюки у меня? И что? У каждого свои недостатки. И проблемные места моей фигуры меня волнуют сейчас много больше, чем уехавшая крыша. Одежду я меняла в совсем скисшем состоянии. И пятнышки ожегов (которые я не почувствовала, когда размахивала сковородой), на коже ног и рук, вызывали только кривую улыбку. Душа болела сильнее, чем жгло полученные в бою раны.
