И тот, и другой стоически пребывали на своих местах.
Уже вечерело, когда Господин-с-бородкой, волоча за собой хвост из следящих, вернулся домой. «Мистер Холмс», отцепившись от своего «объекта», воссоединился с «милым Уотсоном», и мальчики долго и тревожно о чем-то шушукались.
Двое-без-сапог, напротив, перебросились лишь парой слов – и разошлись на прежние наблюдательные позиции.
Я вышел на крыльцо и лег, ожидая появления звезд над Альпами. Ни при каких обстоятельствах я не намерен был упускать это дивное зрелище.
Неожиданно небо заволокла сизая густая мгла. Ощутимо повеяло холодом. В нашей горной стране такие капризы погоды – дело обычное, и никого ими не удивишь, но я все же расстроился – во-первых, потому что не увижу звезд, а во-вторых, из-за мальчиков. Им, одетым в легкие рубашки и короткие штанишки, явно придется несладко сидеть на голых камнях.
Герр Мозель, потрепав меня по загривку, ушел в дом и зажег лампу. В окнах наискосок, у Господина-с-Бородкой, тоже загорелся свет.
Двое-без-сапог сошлись вместе в густой тени, отбрасываемой афишной тумбой, и принялись деловито бурчат о чем-то. Я напряг слух, но уловил лишь обрывки фраз.
Зато я ясно почуял запах железа, пороха и ружейного масла. Но это было еще полбеды. Вскоре порыв ветра донес до меня кислый запах страха. Люди пахнут так лишь в одном случае – когда собираются совершить убийство…
К этому времени окончательно стемнело. В доме Господина-с-бородкой погасли все окна, кроме одного. В нашем переулке вообще рано ложатся спать, особенно в непогоду. Вскоре лишь одинокий газовый фонарь у дома фрау Циммель рассеивал мрак, а все остальное погрузилось в сонную тьму.
Мальчики за каменным заборчиком сидели тихо, как мышки. Двое-без-сапог сердито и довольно громко ругались, выясняя, кто пойдет первым.
Наконец, из-за тумбы выскользнула темная фигура с револьвером в руке. Запах страха от нее шел такой сильный, что я помотал головой и чихнул, пытаясь хоть как-то прочистить нос.
Вторая фигура проследовала за первой, и замерла у стены дома. Первая тем временем поднялась на крыльцо.
Вдруг и «мистер Холмс», и «милый Уотсон», вскочив на ноги, завопили истошными голосами: «Полиция! Полиция!», и бросились со всех ног бежать прочь из нашего переулка!
Я не осуждаю этих мальчиков. В конце концов, они сделали лучшее из того, что могли. Если бы им взбрело в голову набросится на Двоих-без-сапог, они могли бы погибнуть. Если бы они ушли тихо, то погиб бы Господин-с-бородкой и его женщины.
