— Из-за вас, леди, я полностью потерял самообладание.
Его губы слегка коснулись чувственной ямочки ниже уха, и едва заметная дрожь пробежала по ее разгоряченному телу.
— Я знаю, дорогая, что не сумел дать тебе всего, чего ты хотела. Но я непременно исправлюсь.
— О чем ты говоришь, милый?
— Обещаю тебе. — Уж я-то постараюсь, чтобы в следующий раз она была так же неистова в своей страсти, как и я, подумал Фрэнк.
И вдруг… Он побледнел, стиснул зубы и закрыл глаза, пытаясь унять внезапную, мучительную боль, пронзившую мышцы больной ноги.
— Фрэнк! — испуганно вскрикнула Джейн, вскакивая. — Тебе помочь?
Она склонилась над ним, пораженная бледностью его искаженного страданием лица.
— Нет! — остановил он ее. — Нет, не трогай меня!
Не обращая внимания на его резкий окрик, Джейн опустилась рядом с ним на колени.
— Пожалуйста, — задыхаясь, повторил Фрэнк, — это пройдет. Просто… Просто оставь меня, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Затем он услышал, как Джейн, покорившись, встала и ушла. Черт побери! Какой же я слабак! — думал он, пытаясь размять одеревеневшие мышцы. И тогда, с тем пьяным придурком, и теперь… Такая, как Джейн, достойна лучшего.
Фрэнк ненавидел себя за беспомощность. Он стиснул зубы, стараясь не стонать, хотя боль была чудовищной.
Джейн начала подниматься по лестнице, но ноги ее не слушались: как можно оставить Фрэнка одного, совершенно беспомощного? Она не выдержала и вернулась, вновь опустилась на колени возле скорчившегося от боли Фрэнка.
Он повернул к ней голову:
— Не волнуйся, родная, просто…
— Тише! Тише! — Это был суровый приказ, и он подчинился.
Фрэнк лежал, тяжело дыша, вцепившись пальцами в край мата, так прошло несколько долгих минут, и наконец боль отпустила. Он прильнул щекой к ее руке.
— Фрэнк? — тихонько позвала Джейн.
Но он не откликнулся — его сморил сон.
Джейн с каким-то материнским чувством смотрела на спящего Фрэнка. Красные рубцы, изуродовавшие его тело, уже побледнели, но они останутся навсегда — как память о тех нечеловеческих испытаниях, через которые он прошел. Эти шрамы, подумала Джейн, являются таким же символом чести, как и те медали, которые он заслужил. Она гордилась Фрэнком и испытывала чуждое ей доселе острое чувство собственности — Фрэнк принадлежит ей и только ей.
Ощущение покоя и счастья заполнило все ее существо.
Она любит его. Этого упрямого, гордого, самолюбивого мужчину, душа которого скрывается за непроницаемыми дымчато-серыми глазами.
