Степан Бердыш | страница 39
— Далёко? — спросил Степан у переднего, Рябова.
— Да помене двух поприщ.
Трижды за время езды слушали недальний вой волков.
— Заточные места. — Покачал головой Бердыш.
Лесная «улочка» оборвалась как-то сразу. Выбрались на обширное пустоплесье. Посреди разбросаны сиротливые постройки. Больше всех — бревенчатая изба, крепкая, в два жилья — воеводская. Тут же — прикидки под храм, амбары и приказ. Рядом помечена земля, вероятно, будущего детинца, забранная вместо высокого частокола колышками и рогатками едва потолще среднего прясла.
Поодаль колодцем сложены четыре бревна. Под башню — крайнюю левую к серевшему над кронами поясу реки. Почва иссечена сакмами и вмятинами от брёвен. Мужики, отдыхая на толстом незамшелом лежне, опутанном ремнями-вервями, хлопают глазами на галиц, что деловито копошатся по верхам плотно пригнанных слег. Четверо сбивают крепкое перевесище — рычаг для подъёма брёвен.
— Бог помочь, мужички. — Окликнул их Степан.
— Какой помочь? — мрачно отозвались из избы. — Втору неделю лежень валятся. Половина мужиков кровянкой мучится, другие на замётах охотничьих. А на носу пух небесный. — Из низкой двери вылез толстый низкий середович. Седоватая бородка, рачьи глаза. Синий засаленный кафтан туго перепоясан расшитым, но линялым кушаком.
— Эге, никак к нам прибавка, — жизнерадостно пропел он, зорким глазом выдернув новоприходца.
— Степан Бердыш, нарочный из Москвы, — спрыгивая с коня, поморщился от рези в зашибленном мосле.
— Господи! То не моя вина, что дело стрянет. Народишки-то — с котий котях. А тут холода. — Торопливо залопотал толстяк. — И князь Григорий Осипович 3асекин, коего прочут в воеводы, как заехал сюда по весне, сдвинул застройку от реки на эту вот вышину, и напрямки в Казань подался, улаживать там всякое. А мне велено сготовить жильё для работного и тяглого люда и лежней навалить для стен, сколь удастся. Но весь крепостной лес плотами по весне сверху пригонят. Князь суров, да с опытом: засечную черту в Алатыре вёл, черемисов гонял, Шанчурин-град делал.
— Полно. Не с тем сюда, — пресекая стариковский воркоток, Бердыш уже правил дозор, — знамо дело, осенью детинец не поставить, — с любопытством глянул за угол дома — по виду не младенец. Там, за ним имелись ещё длинная приземистая изба с волоковыми окнами — явно для стройщиков, пригон для домашнего скота и жердяная коновязь, её уже начали сносить, верно, для замены добротным зимним вороком. Иных следов городского зодчества на холмистой залысине не наблюдалось.