Кони деловито пятнали первопуток. Впрочем, настоящими морозами не пахло. Жильё попадалось всё реже. А скоро и вовсе пропало. Несколько дней перебивались запасами и подстреленной дичью.
Как-то в грязно-белой дали, у кромки густого леса заугрюмился смытый туманом сруб поселенцев — отважных первопокорителей мало обсиженной дали. Издали углядев непрошенный наряд, обжитчики высыпали из дома, и ищи в чащобе.
Путников принял сумрачный, засиженный всякой гадостью, от клопов до мышей, сруб. Ни ломтя хлеба, ни полоски мяса. Предусмотрительные первонасельники прихватили всё, кроме чана с затхлой водой и скамей.
— Вот так корысти, — огорчился Кузя, — прямо скажу: небогато.
— Будем варить похлёбку из мочёных сухарей, — откликнулся Степан.
Привыкнув к седлу, Толстопятый освоился и с прочими путевыми тяготами. Опять постучалась к нему врождённая неунывность духа.
— А вот и телятина! — возопил Кузьма, возвращаясь из прируба-амбара. В задранной над чаном руке, пища и скаля стрелки, корчился зашибленный грызун. Бердыш мудрёно ругнулся, поминая «добрым» словом скаредных хозяев и озорующего спутника.
Занялись ловлей серо-клыкастой живности, пожаловавшей на сугрев. «Промыслового» зверя дубасили мордами об опрелые брёвна. Закусив салом и остатней пылью сухарей, завалились спать. Дежурили поочерёдно. Отчасти, чтоб «хлебосольные» хозяева не увели коней. Отчасти: спасая сапоги от домогательств уцелевших зверьков.
Засветло покинули неуютное домище.
Всё чаще попадались мелкие ручьи, речки и озерца. Природа обещала скорую встречу с Волгой. Но, чем ближе к влекущим местам, тем чаще сыпал снежок, иногда прямо-таки по зимнему уметая путь мягким, зябким, желтоватым от глины крошевом. Слякоть и стынь на долгие вёрсты.
Через два дня после встречи с опасливыми переселенцами солнце пригрело в последний раз. Шутя и ругаясь, Кузьма и Степан тихо-тихо шлёпали по раскиселенной позёмке.
— А скажи, Стеня, и что тя угораздило впрячься в такое тёмное дело? Мало сам, и мя уволок в эту, провал возьми, глухомань, — полусердито ворчал Кузя, ероша опушку мурмолки.
— А ответь: зачем человек по нужде ходит? — не смутился Бердыш. — Непотребно, да живот гонит. Так? Ну, вот то ж примерно и с нашим делом. С ближнего боку вроде и дрянь. А с дальнего — государской важности задача. Город ставим. Понимать надо, браток.
— Буде галиться, — не поверил Кузьма, — от кого же тут, дозволь узнать, крепость городить? Рази только от бирюков? Или же упырей, коих-то, верно дело, и видеть живьём не приводилось?
