А Степан уже завёл… совершенно никчёмушный разговор о сосновых, дубовых и берёзовых лежнях, о том, как их сподручнее закидывать наверх, цепляя комли толстой вервью. А исчерпав эту занимательную область, умолк.
Был уж вечер. Елчанинов готовился ко сну. А непонятный гость всё топтался, хмыкал, пощёлкивал пальцами.
— Батюшка Степан Ермилыч, каб не знал привычек твоих, позвал бы к трапезе, — наконец, обронил хозяин.
Бердыш покраснел, сознался, что это б доставило ему неслыханную приятность. В то же время сам его вид свидетельствовал о противоположном.
Безучастно поздоровавшись с домочадцами, проследовал к столу. Когда все расселись, недоумённо заморгал и даже, переживающе, оторвал застёжку на кафтане.
— Ну, с богом — чем бог снабдил, — объявил Елчанинов. — Вот только Наденька прихворнула после свадьбы Анисьиной. Придётся без неё откушать.
Бердыш поперхнулся, он то бледнел, то краснел. Кое-как высидел до конца и, совсем смутив хозяина, резво откланялся.
Сон в ту ночь не шёл. Чуть задремав, Степан тотчас просыпался в полоумье: порывался, вскочив, бежать к избе Елчаниновых, к Наде. Зачем? Он не знал. Лишь больно свербела мысль о недуге любимой.
Любимой?!
А ведь, пожалуй. Не пожалуй — а верняк, в точку…
Хм, и вот уж штука — ты совсем не стесняешься этого слова. Тайного и стыдного. Неделя тайных мечтаний и вздохов убедила: ты любишь, любишь глубоко и неподдельно…
…Наутро он снёс к Елчаниновым черемхового мёду, чем крайне озадачил и смутил Фёдора Елизарьевича.
— Батюшки? Да чего эт ты, Степан Ермилыч? Почто усердствуешь без надобности? — залопотал. — Надюше коль, так она утресь свежа, что яблочко наливное.
— Слава Богу, — перекрестился Степан, — ну, так пущай всё ж таки, это самое, медку примет. Не повредит оно, я думаю.
— Ну, коль так… — Елчанинов принял судок духовитой сладости. — Слушай, Степан Ермилыч, она вот с подружками по ягоды собралась. У нас есть кто из стрельцов незанятой? Определить бы в охрану, — и смутясь, — оно, конечно, опять же, коли человеку не в излом — коль отдыхает. Не всё ль ему равно где — тут иль на поляне — отдыхать-то?
— Зачем стрельцов? — вскричал Степан, замялся и смирно продолжил: — Я вот сам как раз скоко дней собираюсь, это самое, в лес на… вылазку… сделать.
— И почто нужда така? — не понял Елчанинов.
— Э… Да тут у мортиры подставка сломалась. У мортиры. Значит… Хочу самосватом чего-нибудь покрепче подыскать, — врал Степан, наливаясь цветом арбузной мякоти.
