Усталые и невыспавшиеся солдаты будут думать о чем угодно, только не об осточертевшем им грузе слитков. Тревожило Кэтлоу только то, что за груз с этого момента будет отвечать сам генерал. Офицер, которого он сменил на посту начальника гарнизона, не доставил бы ему и сотой доли таких хлопот: кроме собственного спокойствия, того не волновало ничто в мире. Да и поладить с ним было нетрудно.
А что, если караван с грузом прибудет уже нынешней ночью?
Его люди были начеку, Кэтлоу было точно известно, с какой скоростью идут тяжело груженные мулы. Но ведь могло случиться и так, что по какой-то неведомой пока причине сопровождающим отдали приказ поторопиться и прибыть в Эрмосильо сегодня ночью.
Он украдкой бросил взгляд на Кристину.
— А тебе известно, кто из офицеров сопровождает караван?
— Ну конечно. Кроме того, их трое.
— Пожилые?
— Кто, они?! Да что вы! Совсем мальчики! И очень красивые, да, да, настоящие красавцы, все трое! — Она ткнула пальцем в поднос. — Захватишь его с собой? А то я не подниму.
— Конечно. — Он подхватил поднос и, уже направляясь к двери, небрежно бросил через плечо: — Кстати, ты ведь должна разбираться в таких вещах — кто-нибудь из этих молодых офицеров, наверное, влюблен?
Девушка звонко расхохоталась.
— Наши мужчины всегда в кого-нибудь влюблены. Если не в девушку, так в саму любовь. А почему бы и нет? В конце концов, таковы мужчины!
— Я с тобой не спорю. Но наверняка среди этих молодых офицеров есть один, кто особенно страстно влюблен… Может быть, его девушка была с ним холодна — или наоборот, поэтому-то он и горит желанием как можно скорее вернуться…
— Рафаэль Варгас, — с довольным видом перебила она и закивала головой. — Он уже давно не может думать ни о чем, кроме сеньориты Кальдерон, а она… Впрочем, бьюсь об заклад, что бедняге и невдомек, о чем она думает.
Кэтлоу ухмыльнулся.
— Ласточка моя! — промурлыкал он. — Купи-ка ты мне коробку почтовой бумаги, да самой лучшей, поняла?! Ты слышишь? — Он кинул на стол пригоршню серебряных монеток. — Сделай это, радость моя, и…
Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге застыл Пескьера с искаженным от ярости лицом.
В правой руке Пескьера сжимал револьвер.
— Ты! — рявкнул он, обращаясь к Кэтлоу. — А ну вон отсюда! Не смей приставать к моей дочери, понял?!
Кэтлоу осклабился.
— У нас деловой разговор, — хмыкнул он. — Кроме нее, некого было попросить. Мне срочно понадобилась писчая бумага, такую может купить только женщина, а времени терять нельзя. Твоя дочь должна отправиться за ней немедленно!
