— Слушай, Ирка, а ты права, — поддержал меня Валерий, целиком заглатывая малюсенькое пирожное и запивая его кофе. — Что-то здесь не то. Будь я на месте Гузанова, который в результате получит бешеные бабки, не стал бы так орать на весь город о том, что я — полный банкрот.
— Вот и я говорю, что Гузанов в этой ситуации вообще остается еще и при бабках, — в лице Валерки я нашла благодарного слушателя. — Надо его проработать!
— Не его, а его друга! — встрял в разговор Павлик, закончив со своим обедом. — Это все подстроил Григорьев!
— Павлик, ты что уперся как баран? Дался тебе этот Григорьев? Тут все улики против Гузанова! — сказал Гурьев.
— О каких это, интересно, уликах ты толкуешь? — поинтересовался Павлик.
— А то, что он наварится на этом деле, разве не улика? — начал перечислять Валерка. — А то, что он присутствовал при работе сотрудников фирмы «Презент»? А то, что он так сильно возмущен произошедшим, разве не улика? То, что его дом застрахован и условия договора, заключенного с досуговой фирмой, оказались в его пользу? Как тебе все это?
— Между прочим, кое-кто, не будем указывать пальцем, сегодня утром с той же уверенностью говорил о нечистоплотности работников досуговой фирмы, — съехидничала Галина Сергеевна, имея в виду, конечно же, Гурьева.
— Надо было проработать все версии, — оправдывался Валерий. — И вот теперь мы вышли на самого Гузанова.
— А как вам этот Доронин? — поинтересовалась я, напомнив о рассказе Усатого.
— Вечером все выясним, — отмахнулся Валерка. — А пока надо как следует проработать Гузанова.
— Слушайте, вы как хотите, а мне кажется, что во всем этом замешан Григорьев! — с прежней уверенностью настаивал Старовойтов, откинувшись на спинку кресла.
— Павлик, а кто тебе мешает прощупать Алексея Михайловича? Я могу достать его адрес, и ты наведаешься к нему, — предложил Валерка.
— Я? К нему? Один? — Павлик сразу как-то стушевался. — И что я ему скажу?
— Выяснишь, порядочный он человек или нет, — продолжал Валерий. — Действительно ли он в таких хороших отношениях с Гузановым, а то, может быть, на самом деле прикидывается беленьким и чистеньким, а сам вставляет палки в колеса своему другу.
— Я один к нему не поеду, — неуверенно проговорил Павлик. — А вдруг что-нибудь произойдет?
— Самое страшное, что могло случиться, уже случилось, — напомнила я. — Чего же ты боишься?
— Да он вообще не станет со мной разговаривать! — вспылил Старовойтов. — Пошлет далеко и надолго, а я даже ничего и ответить не смогу.
