Все это было в прошлом и еще ярче проявилось совсем недавно. Опять в борьбе за власть прежние враги становятся друзьями; идеологи коммунизма, прослужив ему верой и правдой не один десяток лет, предают его анафему и утверждают, что нет ничего лучшего, чем капитализм; те, кто еще недавно произносил панегирик истории на шей страны, не только отрекаются от своих слов, но и обливают ее грязью; деятели, еще вчера представлявшие СССР как сверхдержаву, идут с протянутой рукой на Запад. Чего не сделаешь ради политических амбиций!
На пленуме ЦК, на котором Генеральным секретарем был единогласно избран К. Черненко, мне было стыдно и за себя, и за других членов ЦК. В то время как в ЦК, так и в Верховном Совете СССР послушно работала «машина голосования», штамповавшая решения, принятые Политбюро. Да и решения Политбюро обычно навязывались ему небольшой группой, определявшей его политику. Иерархия строго соблюдалась в этом «органе коллективного руководства партией и страной». Может быть, это пустяк, но меня всегда удивлял — и при руководстве Брежнева, и при руководстве Горбачева — строго определенный ритуал размещения за столом во время заседания членов Политбюро: в зависимости то ли от весомости их мнения, то ли от близости к Гёнеральному секретарю. При Брежневе рядом с ним сидели напротив друг друга Н. Подгорный и А. Косыгин, М. Суслов и А. Кириленко, а при Горбачеве -Е. Лигачев, А. Яковлев, Н. Рыжков.
В феврале 1984 года партийная иерархия и партийная дисциплина сыграли злую шутку с КПСС и со страной, обеспечив избрание заведомо слабого во всех отношениях лидера.
В конце концов не столь важно, что кто-то предложил кандидатуру тяжелобольного К. Черненко на пост Генерального секретаря, важно, что ни в Политбюро, ни в ЦК не нашлось человека, который высказал бы то, о чем думало, но молчало большинство членов ЦК: что реформирование страны и партии, начатое Ю. Андроповым, не под силу К. Черненко. И не только потому, что это связано с его болезнью, но и вследствие ограниченности кругозора, отсутствия у него представлений о путях выхода страны из кризиса. И хотя в своей речи после избрания Черненко пытался представить себя приверженцем новых идей и начинаний, предложенных Андроповым, все понимали, что с надеждами на принципиальные перемены придется подождать. Даже Тихонов, активно ратовавший за Черненко и представлявший его членам ЦК, не мог объяснить, почему все-таки выбор остановился именно на нем, и ограничился общими выражениями, более подходящими для стандартной характеристики отдела кадров, чем для представления при выборе руководителя сверхдержавы.
