Один из моих оппонентов-злопыхателей после выхода моих воспоминаний «Здоровье и власть» задал риторический вопрос: зачем нужно автору обнажать политические интриги, выставлять напоказ сокровенные тайны, демонстрировать истинную суть тех, кто встречался ему на профессиональном жизненном пути?! Но вспомним, что говорил А. Моруа о Плутархе: «Нет науки без обобщений, но и нет человеческой истины без индивидуальных черт. Если историк, паря в облаках документов, хартий и статистических сведений, не умеет показать нам людей из плоти и крови, он не в состоянии глубоко захватить читателя. Искусство состоит не из законов и не из общих идей, его объект - конкретные люди». И не надо ханжески умиляться и восторгаться тем или иным политическим лидером, надо четко представлять себе, что даже лучший из них, как и все мы, человек со своими добродетелями и слабостями, хорошими и плохими сторонами характера, поведения, воспитания. Каждый со своими особенностями. Другой вопрос, у одних больше хорошего, у других — плохого, один идет по избранному пути честно, соблюдая законы порядочности, другой может прибегнуть и к недозволенным приемам. Но это — история, и она должна в назидание потомкам говорить правду без прикрас и искажений, ибо иначе вместо истинного повествования о событиях мы создадим, как это часто бывает, лакированную подделку.
Конечно, труд этот тяжелый и неблагодарный, и как здесь не вспомнить великого А. Пушкина:
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства
Порок и злобу обнажать,
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?
В моем повествовании о временах, которые предшествовали гибели великой державы, и о том, как мы шли и кто вел нас к роковому концу, каждое слово — правда. Мне нет необходимости кривить душой, что-то скрывать и кого-то оправдывать. У меня нет личных причин кого-то очернить, а кого-то облагородить. Я был в хороших отношениях и делал все, что мог, одинаково для Брежнева и Андропова, Черненко и Горбачева. Может быть, только с Ельциным у нас не сложились отношения, да и то из-за событий, в которых я сохранил свое врачебное и человеческое кредо — быть честным и правдивым. Но об этом отдельный разговор.
Казалось, ничто не предвещало печального конца правления Л. Брежнева. Мы расстались с ним в первых числах ноября, с тем чтобы встретиться после праздников. Однако в ночь с 9 на 10 ноября его не стало. Он ушел из жизни спокойно, во сне, как это нередко бывает у стариков. Когда я приехал на дачу, его охранник В. Собаченков пытался проводить реанимационные мероприятия, с которыми его познакомили врачи. Мне было ясно, что смерть наступила уже несколько часов назад и сделать что-либо невозможно.
