Церемония начинается с запева могучего хора. В обрядах проявляется различие по рангу между царем и царицей. Только за Николаем признается исключительное право вступать в «Святые Врата», отделяющие пространство святая святых для всех верующих, куда обычно имеют доступ только священники. Там царю помазывают грудь, тогда как Александре только лоб, да и то перед вратами. Вслед за этим на хоры всходят два митрополита с шитой золотом и подбитой горностаем пурпурной мантией, которую под призывы Святого духа возлагают на плечи юному царю. Из рук одного из них — как наместника Бога — царь получает корону со словами: «Этот зримый знак есть символ незримой короны, которую жалует Тебе как государю Всея Руси наш Господь, Иисус Христос, царь небесный, со своим благословением, чтобы наделить тебя суверенитетом и верховной властью над твоим народом». — «Возможно, это просто жесты, — замечает позднее ее сестра, с любопытством и волнением следившая за церемонией, — но с этого момента Ники становился ответственным лишь перед Богом. Как бы нереально это ни звучало сегодня, когда абсолютная власть суверена дискредитирована, от этого не менее прочно и торжественно выглядел союз, скрепленный актом коронации царя России как слуги Божьего…»
Николай встает на колени и со скипетром в правой и державой в левой руке произносит коронационную клятву. Корону, которую он до этого получил из рук митрополита и надел на себя, Николай вновь снимает и жестом подзывает к себе Александру, и та опускается перед ним на колени на красную бархатную подушку. Традиции строго предписывают, на какую ступень и на какое колено она должна становиться.
Последующий ритуал уже в человеческом измерении. Коронованный царь на мгновение символически возлагает свою корону на голову жены, тут же снимает и бережно надевает ей другую, меньших размеров. Великие князья Сергей и Павел Александровичи, дяди Николая, набрасывают ему на плечи тяжелую коронационную мантию. В течение всей церемонии Александре ничего не надо говорить. Николай увешивает ее цепью высочайшей награды, ордена Андрея Первозванного, и затем помогает подняться. Ее коронацию он скрепляет нежным поцелуем.
«Все взоры были устремлены на нее, — сообщает впоследствии ее кузина румынская принцесса Мария. — Ее щеки отсвечивали теплым светом свечей, освещавших блестевшую золотом церковь; выражение лица у нее было сосредоточенное и отсутствующее, складывалось впечатление, словно она не чувствовала ни радости, ни гордости, но пребывала в другом мире…»
