Делегаты земства — русского сословного собрания — настаивают на том, чтобы Николай высказал принципиальную позицию по основным направления политики. Необходимо принять вызов и объявить, намерен ли он предоставить этому институту больше прав в решении государственных вопросов и большее самоуправление.
Перед этим выступлением он очень нервничает. Ему известно, что от него многого ждут или, по крайней мере, надеются. Однако, как и во внешней политике, Николай еще всецело на позиции своего отца, который был категорически против того, чтобы отпускать поводья самодержавия. От подобного шага в направлении демократизации формы правлении отговаривал Николая прежде всего пожилой (бывший советником еще царя Александра) конституционист и прокурор синода, Победоносцев: «Парламенты служат лишь личным карьеристским устремлениям депутатов, а не государству», — аргументировал он. Разочарование соответственно велико — и Николай получает свое первое политическое поражение. Реакцию он воспринимает спокойно: ведь, в конце концов, его поддерживает любимая и обожаемая Александра, считающая, что царю не следует терять свое всемогущество, деля власть с сословными представителями. Весной Николай решает перенести свою резиденцию в царскосельский Александровский дворец, пока еще самый уютный из помпезных дворцов, хотя к Зимнему оттуда гораздо дальше.
Александру все чаще терзают головные боли. Все же в ностальгические письма Эрнсту Людвигу внезапно врывается радость: она ждет ребенка.
Теперь можно — на полном основании — не появляться на столь ненавистных балах и больших приемах, хотя и небольшие общества ее не прельщают.
7/19 марта Александра получает телеграмму. Эрнст Людвиг как раз стал отцом и просит их в крестные родители своей дочери, которую (между прочим) назвали Елизаветой.
Примерно в это же время Александра сообщает брату, что сама скоро должна стать матерью:
«…мне пока с трудом в это верится, слишком велико было бы счастье. Но, пожалуйста, никому пока не говори… Элла уже узнала об этом от Орчи, которая никогда не спускает с меня глаз, — при встрече расскажу Тебе подробнее…»
Вскоре после этого ее надежда укрепляется:
«…но мне при этом довольно скверно, я не переношу никакой еды (…) Я сейчас в другой комнате — здесь полно роз из оранжереи (…) Газеты действуют мне на нервы — и ничто так, как о Бисмарке и Вильгельме, его меч, его речи и т. д…»
Июль 1895 г.:
«…я уже с таким нетерпением жду, когда Бог даст нам нашего ребенка, — это будет таким счастьем для моего любимого Ники… у него так много забот и проблем, со столь многими ему приходится бороться. Он никогда не жалуется, но я читаю это в его глазах — печально видеть такого молодого человека, облеченного столь великой ответственностью (…) Позднее мы поедем в Красное [Село, учебный полигон]
