— Свое мнение я уже сообщал, — ответил я. — То же самое я сделал бы и ради рядового почтальона.
Блестящие глаза Ломана снова встретились с моими.
— Но дело в последствиях, не так ли? Ты не мог не прикидывать про себя, во что это может вылиться.
— Так скажи мне… Одной ногой ты в посольстве, другой — в Лондоне. Скажи, какие последствия нас ожидают? Я промажу, и что? Еще одно Сараево?
— Не знаю. — Почти обиженно он добавил: — Никогда я еще не работал в секторе, где так много белых пятен.
— Завтра их поубавится.
Губы у Ломана задрожали, словно он был не в силах справиться со всем количеством нахлынувших слов, которые надо сказать.
Я понял, что достал его.
Наконец он произнес:
— Хотел бы я иметь такой же ограниченный взгляд на это дело, как у тебя, Квиллер.
— Мой взгляд и мой горизонт ограничены пересекающимися линиями в прицеле. Кому-то надо сосредоточится и на этом. Ты думаешь о последствиях, а я бью белку. Последствий не будет, если каждый займется своим делом.
— Сколько денег, по-твоему, получит Куо? — Он спросил это так, как будто я ничего не говорил. — В случае, если добьется успеха?
— Он так не работает. Цена мертвого тела — несколько шиллингов, а пуля стоит несколько пенсов. Дорого ценится замысел, схема, и гонорар уже у него в кармане. Я бы, наверное, определил его в пятьсот тысяч фунтов.
Ломан кивнул.
— Кто может позволить себе заплатить такую сумму? Только какое-нибудь правительство. Вот почему я не могу так легко взять и отбросить вопрос о последствиях.
Я отвернулся. Он может себе позволить бодрствовать хоть всю ночь напролет, если хочет, мне же надо быть свежим.
— Беспокойся, мучь себя, терзай. — Снова повернувшись к нему, я следил за Ломаном с небольшого расстояния. — Оставь мне мой ограниченный кругозор. Мне сейчас необходимо помнить лишь то, что последствия движения вот этого, указательного пальца — это дырка в черепе.
Ломан молчал.
Я всегда буду помнить, как он стоял там среди разноцветных воздушных змеев, напуганный, с горящими глазами, пытаясь уразуметь, как он во все это ввязался и как ему поприличнее выпутаться. Мне было легче, и мои условия были проще. Пес, нацелившийся на глотку своего сородича.
— Спокойной ночи, Ломан.
Больше перед убийством я его не видел.
